– К Каменному Сердцу, – прохрипел он, прислушиваясь к той буре, что рвала его изнутри, взметаясь валами ярости и страха. – Пока еще не поздно.
ГЛАВА 18
В ту ночь на Огндариен обрушился ливень, но жизнь в городе бурлила, как никогда. Повсюду светились фонари, горели факелы. Враг прорвался. Солдаты Фарадана захватили Каменную сторону. Физендрийцы заняли доки и Долгий рынок. Креллис разрушил оба моста, и теперь неприятель мог атаковать Ночной рынок только через залив. Брат Осени стоял у плотины вместе с мастером Горлимом. У причалов горели разведенные ночной стражей костры. Защитники Огндариена возвели баррикады вдоль всей набережной, но Креллис не тешил себя пустыми надеждами. Что такое баррикада по сравнению со стеной высотой в сто футов? Армиям Физендрии и Фарадана понадобился всего лишь месяц, чтобы взять считавшиеся неприступными укрепления. Через несколько часов неприятель прорвет самодельные заслоны из бочек с песком и рыбацких сетей.
А когда падут и эти защитные линии, останется только Колесо. Последнее сражение развернется там. Враг пойдет на приступ со всех сторон. Возможно, им удастся продержаться больше одного дня. В лучшем случае неделю. Но, в конце концов, их просто перебьют. Исход ясен, и дело лишь во времени.
Фандир снова обыграл его, прибыв с превосходящими силами, чтобы отобрать то, чем он, Креллис, не успел еще насладиться.
По заливу медленно проплывала физендрийская галера. Рассмотреть ее, даже с расстояния в тридцать футов, мешал непрекращающийся ливень. Снова и снова над водой звучал голос глашатая, повторявшего одно и то же обращение. Он стоял на носу, за высоким, утыканным стрелами деревянным барьером. Первого глашатая лучники подстрелили. Второй рисковать не хотел.
– Армия вашего законного короля Фандира Третьего, сына феникса, да будет долгим его правление, атакует на рассвете, – кричал глашатай. – Каждый, кто останется на этом острове, дабы противостоять ему, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет уничтожен. Верные же королю граждане, которые уйдут с острова сегодня, заслужат прощение.
Глашатай помолчал немного и начал заново:
– Армия вашего законного короля Фандира Третьего, сына феникса, да будет долгим его правление, атакует на рассвете…
Креллис пробежал взглядом по шеренге промокших до нитки защитников города. Никто не повернулся к нему. Никто даже не посмотрел на него. Люди либо прятали глаза, либо следили за галерой. Креллис нисколько бы не удивился, начни Фандир наступление ночью. Ничто так не подрывает боевой дух солдат, как долгое ожидание. Тем более на холоде и под дождем.
Он и хотел бы ответить на призыв глашатая решительной, пламенной речью, но держал язык за зубами. Время речей прошло.
Креллис повернулся и направился к спуску со стены. Солдаты кутались в накидки, он же шел, расстегнув ворот, чтобы все видели горящий на груди камень.
Внизу его догнал Горлим.
– Таких галер ходит вокруг острова три. Предложение одно и то же.
Брат Осени хмыкнул.
– И что, слушают?
– Слушают. Движений пока нет, но ведь и ночь еще не наступила.
– Огндариенцы будут стоять до последнего. В этом можно не сомневаться. Они готовы умереть за свой город. Меня не они беспокоят.
– Солдаты.
Креллис кивнул.
– Они не местные. Бриллиант известного мира сияет сегодня не так ярко. Почему бы не сменить одну службу на другую? – Он махнул рукой. – Попытаемся остановить, будет еще хуже. Если человек хочет сбежать, дорожку он обязательно найдет.
– Да, господин.
– Ты, конечно, можешь поймать какого-нибудь дезертира, провести публичную экзекуцию, припугнуть.
– Да, господин.
– И позаботься вот о чем. Пусть офицеры расскажут своим людям, что Фандир пощадит их только для того, чтобы продать потом в рабство. Скажи, что за Закатными воротами уже стоят наготове двадцать невольничьих судов из Визара.
Горлим посмотрел на него.
– А они стоят?
– Может быть.
Пауза затянулась, и теперь уже Креллис посмотрел на мастера Цитадели. Горлим кивнул.
– Что-нибудь еще, господин?
– Да. Мне нужно знать, будешь ли ты здесь завтра утром.
Снова пауза.
– А вы, господин?
Некоторое время шли молча. Хлестал дождь. Говорить было не о чем.
– Ну вот, приказы ты получил, – сказал наконец Креллис.
– Да, господин.
Они остановились перед увеселительным заведением, ставшим временной штаб-квартирой защитников Огндариена. Куртизанки «Алого сердца» не очень обрадовались, когда их бесцеремонно изгнали с рабочих мест, но место было слишком удобное, просторное, а главное, из его окон открывался вид на весь залив.
Наружная лестница привела Креллиса на площадку второго этажа. Дверь открылась после первого же стука. Невысокий, плотный, неуклюжий и уродливый, как свинья, стражник по имени Рельф отличался быстротой, силой и надежностью. Противники имели обыкновение недооценивать его. Увидев брата Осени, он мгновенно отступил в сторону.
– Ужин подан, господин.
– Хорошо.
– Женщина проснулась. Я слышал ее шаги.
– Спасибо.
Рельф выжидающе посмотрел на него снизу вверх. Креллис понимал, что людям нужны иногда слова поддержки и одобрения, но ничего такого, что солдат хотел бы услышать, сказать ему не мог.
Он открыл первую дверь слева. Треть комнаты занимала огромная кровать, но места хватило также для письменного стола, туалетного столика и трех шкафов. Окна закрывали роскошные парчовые шторы. Раньше комната принадлежала самой хозяйке заведения, но выбор Креллиса определялся не великолепием обстановки, а видом из окна.
Пройдя мимо открытой балконной двери, брат Осени остановился у кровати. Беландра лежала на боку и, похоже, спала. Цепь от наручников была прикована к стене у изголовья кровати. В дорогом розовом дереве пришлось просверлить дырки. Хозяйку при виде такого кощунства наверняка хватил бы удар, но шансы на то, что она когда-нибудь вернется, таяли с каждым часом.
На маленьком круглом столике у кровати стояли чашка с рагу и хрустальный графин с вином. Креллис расстегнул пряжку на горле, стащил накидку и бросил на край кровати.
– Я знаю, что ты не спишь, так что не притворяйся.
Беландра открыла глаза и отодвинулась на другой край кровати, подальше от него. Цепь натянулась. Зеленые глаза вспыхнули холодной ненавистью.
– Я давно здесь? Ты ведь приказал меня усыпить, верно? – спросила она, едва шевеля онемевшими губами.
– Три дня. – Он неспешно стащил одну перчатку, потом вторую и тоже бросил их на кровать.
