– Нет, нет, пожалуйста, скажите, что вы на самом деле думаете. Будьте по-варварски откровенны.
Старик дважды хлопнул в ладоши.
– Такое широкое обсуждение – прекрасная вещь, но, на мой взгляд, оно излишне открыто. Как если бы дочь моего сердца подняла юбку и пригласила всех к публичным дебатам. Я не смутил тебя?
Она рассмеялась.
– Вовсе нет. Мы ценим искренность.
– Понимаю. Но, пожалуйста, дитя, продолжай рассказ.
Она кивнула.
– Мне осталось лишь завершить повесть. Вскоре после того, как Огндариен укрылся за крепостными стенами, между правящими семьями начались раздоры. Делили, как всегда, богатство и власть. Во избежание междоусобной брани дети рассорившихся кланов заперли родителей в пещере под этим самым Залом и заявили, что выпустят их только после того, как старшее поколение разрешит все противоречия. Родители отказались пойти на примирение и остались в заточении. – Шара вздохнула. – Видите ли, мы считаем, что управление есть долг, обязанность, но не привилегия. Только тот, кто умеет работать с другими людьми, может быть допущен к власти и управлению этими другими.
Льюлем деликатно откашлялся.
– Какой трагический эпизод.
Шара вдруг почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Что случилось? Уж не оскорбила ли она ненароком посланника? Представителю культуры, основанной на строгой иерархии, история могла показаться кощунственной, но если человек действительно хочет понять Огндариен, он должен знать, какая трагедия определила судьбы города.
Отец Льюлем покачал головой.
– Я уже слышал и о пещере, и о Камне в ней. Правда ли, что он часть наследия Эффтена и обладает ужасной силой?
– От уничтожения его спасла семья Донована Моргеона, бежавшая из Эффтена перед катастрофой. Они и привезли камень сюда, когда город еще только строился. Ужасным его никто, насколько я знаю, не называл, но наверняка знают только братья и сестры.
Полудетская улыбка слетела с лица посланника, и оно как-то сразу постарело.
– Я обидела вас, отец?
– Нет, дитя. Благодарю за гостеприимство.
Он повернулся и пошел прочь. Жена последовала за ним, и Шара разжала, наконец, пальцы, выпустив ее рукав.
Труба возвестила о возобновлении заседания, и Шара вернулась на восточную сторону, где расположились Зелани. Калеб вопросительно поднял бровь – она не ответила. Что-то случилось, но что? Откуда взялось это ощущение страшной, непростительной оплошности?
Сосредоточившись на дыхании, Шара смотрела на дыру над Камнем – впервые в жизни с неясным страхом.
Братья и сестры вернулись на свои места. Когда Зал заполнился, и наступила тишина, Креллис объявил, что желающие могут сделать заявления. Несколько человек выступили вперед, но брат Осени остановил взгляд на молодом человеке в серебристой жилетке.
Селидон пробился через толпу и остановился перед Советом.
– Что у тебя сегодня? – спросил Креллис.
Прежде чем ответить, молодой человек глубоко вздохнул и нерешительно огляделся.
– С вашего позволения, – начал он. Присутствующим пришлось напрячься, чтобы расслышать сухие слова ритуального обращения. – Я готов разделить свою кровь с кровью Огндариена. Я готов принять его беды как собственные, его радость как свой долг. Я готов посвятить жизнь вечному служению Свободному Городу.
Хезел закрыла глаза и закивала. Седоволосая Джайден поднялась, сжав пальцы в кулак. У Валлии задергалась левая бровь. Беландра, как всегда сосредоточенная и внимательная, сохраняла хладнокровие.
– Братья и сестры Совета, – продолжал Селидон. – Я желаю пройти испытание Каменным Сердцем и принять отцовское наследие как брат Зимы.
Легким усилием воли Шара раздвинула горизонт проникновения, заглянула в самую глубину глаз Селидона и не увидела там ничего, кроме страха.
ГЛАВА 6
Беландра осторожно поднималась на крышу Зала Окон. Заседание Совета закончилось два или три часа назад, но публика не спешила расходиться. К заходу солнца амфитеатр заполнится вновь – люди придут, чтобы бодрствовать всю ночь, пока Селидон будет держать испытание Каменным Сердцем.
Беландра задержалась еще и в силу необходимости – к ней выстроилась длинная очередь просителей, и каждому требовалось уделить хотя бы несколько минут. Хотелось кричать, ругаться, призывать молнии на голову Креллиса, но приходилось улыбаться и кивать, играя привычную, затверженную наизусть роль. И все же при первой возможности она ускользнула в темноту и отправилась на поиски Брофи. В такой час он мог находиться только в одном месте – на крыше Зала.
Лестница уходила вверх узкой спиралью, обвивая все четыре главные арки амфитеатра. Крутые, вырубленные в камне ступеньки, и никаких перил. Подъем для молодых. Когда-то, в другой жизни, до испытания Камнем, до того, как стать сестрой Осени и взвалить на плечи груз ответственности, она сама взбегала по ним десятки раз. Другие сестры не поднимались на крышу ни разу, но Беландра всегда была бесшабашной. Риск, жажда приключений – это в крови, а она как-никак происходила из Дома Осени.
Бухта мерцала в угасающем свете дня. Весь город лежал перед ней, от Мельничной стены до теряющихся в горах шлюзов. Отсюда, с высоты, Беландра видела рабочих в каменоломнях за северными укреплениями и солдат у требушетов, установленных в арках Водной стены.
Передохнув, Беландра продолжила восхождение. Ближе к крыше крутизна уменьшилась. Странно, но вблизи узорчатое стекло выглядело совсем как обычное – всего лишь осколки, аккуратно уложенные между тонкими полосками меди. А между тем снизу они представлялись крошечными фрагментами удивительной световой мозаики.
На мгновение Беландра почувствовала себя девчонкой, дерзкой, своевольной, мятежной, впервые в жизни карабкающейся по ступеням вслед за старшими братьями и сестрами. В отличие от нее, Бридеон даже в том возрасте отличался степенностью и рассудительностью наблюдателя. Родители думали, что он никогда не отважится пройти испытание Каменным Сердцем. В решительности Беландры они не сомневались. Вспыхнувший с первым криком, огонь горел в ней всегда. Бридеон был совсем другим. Ему предрекали карьеру ученого.
Беландра знала брата лучше всех, видела то, чего не замечали другие, и понимала, почему Бридеон всегда держится в стороне. Он ждал, накапливая опыт, как скупец копит монеты. Когда их отец погиб в схватке с горным львом, Бридеон был рядом, и именно он, подняв выпавшее из рук охотника копье, убил зверя. Молча, спокойно и без лишней суеты.
Спокойствие Бридеона объяснялось не робостью или застенчивостью, а тем, что он не расточал ничего попусту – ни слова, ни силу – ничего. Он и к испытанию подошел так же, сообщив о своем решении в самый последний день.
«Ох, брат, – подумала она, – что же случилось с миром, если тот, кто вынес бы любое бремя, пропал, а вся ответственность свалилась на меня? Хорошо еще, что ты оставил мне Брофи, частичку себя, своего здравомыслия и напоминание о том, какой была жизнь до того, как я выросла».
