Шара улыбнулась. Над головами проплыл мост Донована.
– Что ты думаешь о детях Перемен Года?
– Цветах?
– Да. Сестре Осени, Беландре. Креллисе. Валлии. Джайден. Хезел.
– Богатые. Самоуверенные.
– Брофи?
– Красавчик.
Шара рассмеялась.
– Трент?
Лоудон прищурилась и оглянулась через плечо.
– А что ты имеешь в виду?
– Слышала что-нибудь о нем?
Девушка помедлила с ответом.
– Слышала, что он умер.
Шара кивнула.
– Я была там, когда он умер. Что еще ты слышала?
– Всякое. Слышала, что его убил Брофи. Отравил.
– Отравил?
– Или убил на дуэли! – Бросив на пассажирку быстрый взгляд, Лоудон успела увернуться от шедшей наперерез большой галеры. – Так как?
– Не знаю, – солгала Шара.
– Тогда точно на дуэли. Трент не кровник, вот и получил, на что напрашивался. Теперь Креллис хочет Брофи отомстить. На Каменной стороне живет одна сумасшедшая, так вот она говорит, что Креллис и его сынок – проклятие Огндариена. Кровь четырех семей истекает. Цветы увядают. Мальчики почти не рождаются. Все началось после того, как город покинули братья. Брофи убил Трента, чтобы устроить чистку в Совете. Следующим будет Креллис.
– Что ты думаешь о брате Креллисе?
Она пожала плечами.
– Солдаты его любят. Моряки ненавидят. Оно и понятно. Дерет налоги со вторых и тратит денежки на первых. Ладно хоть, что с нас ничего не берет. – Девушка подмигнула. – Так что остальным до него дела нет.
– А ты не против того, что в Совете чужестранец?
– Мне все равно. Я сама из Гильдхельда. И таких здесь много. Какая разница? В любом случае, Совет долго не протянет.
Лодка мягко ткнулась в берег. Шара сошла на пристань.
– Побольше бы таких перевозчиков, – сказала она, протягивая четыре монеты. Лоудон удивленно вскинула брови.
– Если что понадобится, ты знаешь, где меня искать.
– Знаю. Держи уши на макушке, и мы еще потолкуем.
– А вложиться в дело не хочешь?
– Потом и поговорим.
Проходя по Каменной стороне, Шара прислушивалась к разговорам. Обсуждали, главным образом, смерть Трента и суд над Брофи. Никто не знал, чему верить.
У мастерской Гарма ее поджидало разочарование. Окна закрывали наспех приколоченные доски, на двери висел тяжелый замок. У крыльца валялись брошенные клещи. Заглянув в окно, она увидела старую, поломанную мебель. Ничего ценного.
Бежали? Или их увезли? Может ли Креллис заставить Фемеру солгать? Шара уже жалела, что не расспросила Брофи о девушке поподробнее. Он упомянул о ней пару раз, но развивать тему не пытался. Она укорила себя: надо было не дразнить его, а выслушать.
Шара оглядела пустынную улицу. Кто-то должен был что-то увидеть. Заметив напротив мастерскую медника, она перешла через дорогу и толкнула дверь. Звякнул колокольчик.
Навстречу ей вышел хозяин, высокий, узкоплечий мужчина с прикрытым рабочим фартуком внушительным брюшком. Верхняя губа пряталась под редкими усами, нос хранил следы бурной молодости.
– Проходите, госпожа, – улыбнулся он гостье. – Чем могу помочь? Что ищете?
– Всего лишь хочу задать вопрос. – Шара улыбнулась в ответ и почувствовала, как хозяин расслабился. – Знаете, что случилось с кузнецом через дорогу?
Не дожидаясь ответа, она сосредоточила взгляд на его переносице, проскользнула в мысли и воспоминания и наткнулась на волну тошноты.
– Собрались и уехали.
Шара пробиралась через поток образов.
Кошмар. Солдаты помогли Гарму и его дочери погрузить вещи на тележку. Девушка плакала.
Было в этом потоке и что-то еще, но оно изворачивалось и ускользало.
– Ничего странного не заметили?
Дверь мастерской открылась, но никто не вошел. Погрузившись в чужую память, она почти не слышала, что говорил хозяин.
Дверь открылась и закрылась. Медник стоял у наковальни, рядом несколько больших кувшинов. За спиной – инструменты. Треснуло окно…
Шара на мгновение вынырнула из лавины воспоминаний – медник смотрел на нее, ожидая ответа.
– Извините, что вы говорили? – Она погрузилась глубже. Чего-то не хватало. Ответ был там, за проплывающими картинами, но найти его не получалось.
– Странное дело, – пробормотал медник. – Должно быть, вопрос жизни и смерти.
– Да, наверно.
Дверь снова открылась и закрылась, но никто не вошел. Медник стоял в ночной рубахе со свечой в руке и как будто слушал кого-то, но голосов слышно не было. Вообще ничего.
Волна тошноты едва не сбила ее с ног, и Шара прислонилась к стене. Сглотнула горьковато-кислый комок и пошла еще глубже.
Медник повернулся и взглянул на отражение в полированном кувшине.
Вот оно!
Отражение получилось не совсем четкое из-за округлой формы сосуда. Мужчина с черными волосами и седеющими висками. Черные глаза. Черная борода.
«Вам плохо?» – заволновался медник.
Она вышла из транса.
– Все хорошо. Не беспокойтесь.
– Вы так побледнели…
– Все в порядке. – Сердце трепетало, как птица в силке. Шара повернулась и посмотрела на кувшин. Тот, что видела в памяти хозяина. Сейчас в нем отражалось ее лицо, но в воспоминаниях медника было другое. Лицо Виктериса.
Гарм и Фемера ушли не по своей воле.
Шара поблагодарила медника и вышла из мастерской. Тяжелое, мутное чувство в животе сгущалось.
Дело было не только в Брофи. Затевалось что-то еще, что-то более важное. Нужно поговорить с девушкой, выяснить правду и заставить Фемеру дать показания перед Советом.
Шара постояла в переулке. Чтобы выстроить мысленный образ наставника, пришлось пройти через пять ворот дыхательного круга. В школе ученики часто играли в прятки с завязанными глазами, и у нее получалось едва ли не лучше всех. Она без труда находила подруг в толпе одним лишь легким прощупыванием мыслей.
Сейчас Шара пыталась проделать то же самое с Виктерисом, простирая внимание далеко за пределы тела. Поиск шел по всему городу, что было весьма опасно. Радиус действия ее сил не был безграничен. Истончаясь, растворяясь, теряя себя, она растекалась по огромной площади. И все же риск оправдался. Шара почувствовала его.
