Брофи поднял глаза.
Королева прошла в комнату и, увидев составленную из мебели пирамиду, усмехнулась.
– Хорошо спал?
– Нет, госпожа.
– Ну-ну, не дуйся. Это скучно.
– Я не дуюсь. Я злюсь.
– Хорошо. – Она провела пальцем по резной дверце шкафа. – Это поможет тебе на арене.
Брофи промолчал. Пока нет плана побега, придется подыгрывать.
Оссамир подошла к нему. Подошла так близко, что он ощущал тепло ее дыхания. От нее пахло мятными листьями. Глядя на королеву, Брофи заставил себя унять ярость, бушевавшую в нем всего секунду назад.
– Не трать на меня свою злость, – тихо сказала она, беря его за руку. – Прибереги для других.
Он попытался перевести взгляд на ее лицо, но глаза упрямо возвращались к соблазнительным округлостям грудей. Королева посмотрела на его распухшую руку.
– Ты быстро выздоравливаешь. Пребывание в Физендрии идет тебе на пользу.
– Но я пленник.
– Никто из нас не может делать все, что хочет и когда хочет. Я помогу тебе, если позволишь. В этой стране у тебя один-единственный друг, так что не отворачивайся от него.
– Да, госпожа, – пробормотал, потупившись, Брофи. Королева выпустила его руку и направилась к двери.
– Идем. Я покажу тебе город. А заодно ты сам решишь, можно ли мне доверять.
После секундного колебания он последовал за ней.
Перед двухколесной колесницей, опустив курчавые головы, замерли четыре загорелых дочерна парня в напоминавшей конскую сбруе. Прямой как стрела подземный коридор уходил далеко вперед.
Чуть в стороне выстроилась личная охрана королевы – крепкие, мускулистые мечники в отливающих тусклым блеском латунных доспехах. На правой руке у каждого была манжета из волосатой шкуры и толстая кожаная перчатка. Брофи не сразу понял, что манжета и перчатка на самом деле шкура, содранная с лапы обезьяны. Он отвернулся.
– Это…
– Идем, – оборвала его Оссамир, поднимаясь на колесницу. – Негоже заставлять королеву ждать. – Она уже подобрала поводья и теперь нетерпеливо смотрела на спутника.
Брофи встал на подножку и, бросив взгляд на четверку впряженных в колесницу юношей, негромко спросил:
– Неужели они этим зарабатывают на жизнь?
Она вскинула бровь.
– Можно и так сказать. Они – рабы.
– А…
Оссамир натянула поводья, и рабы, взяв с места рысью, побежали по коридору.
Сама идея рабства представлялась Брофи отвратительной. В Огндариене торговля рабами была запрещена, хотя корабли с невольниками проходили по его шлюзам совершенно беспрепятственно, как и все прочие.
Колесница вырвалась из-под земли и катилась теперь по дну широкой и глубокой траншеи. Стража, разделившись на две группы, не отставала, но бежали солдаты не по дну траншеи, а по улице над ней.
– Это Королевская дорога, – объяснила Оссамир. – Передвигаться по ней имеют право только члены пятнадцати семей. Всем остальным спускаться сюда запрещено.
Высокие стены защищали от утреннего солнца. Брофи обратил внимание, что они выложены уже знакомым ему золотистым камнем. По обе стороны от дороги располагались похожие на пещеры лавки. Торговцы в длинных белых рубахах провожали колесницу хмурыми взглядами. Все было грубое, резкое, топорное. Какой контраст с уютным, чистым, ухоженным Огндариеном!
– Тот подземный дворец, откуда мы выехали, это и есть Катакомбы? – спросил Брофи.
– Да.
– И это королевский дворец?
– В Физене нет королевского дворца как такового. Королю принадлежат весь город и все, что есть в нем. Катакомбы просто наиболее удобное для проживания место. Когда-нибудь под землю уйдет весь город, но такая работа требует времени.
Движение на Королевской дороге было довольно оживленное, но встречные колесницы почтительно съезжали на обочину, уступая место Оссамир. Иногда над краем траншеи появлялись чумазые детские лица, но каждый раз обезьяны отгоняли любопытных.
– Мы можем посмотреть весь город? – спросил Брофи. Она кивнула и натянула поводья. Рабы побежали быстрее, и колесница свернула на узкий, уходящий вверх скат, вырубленный прямо в стене. Через минуту они выскочили на поверхность.
Горячий воздух ударил в лицо, словно из открытой печи. Рабы не пробежали и пятидесяти футов, а Брофи уже истекал потом. Что касается королевы, то она смены температуры как будто и не почувствовала.
Вторая половина эскорта, столкнувшись с препятствием, легко преодолела его с помощью копий. Пользуясь ими как шестами, солдаты ловко перемахнули через пятнадцатифутовую траншею и продолжили путь. При виде их горожане поспешно уступали дорогу.
Ничего подобно Верхнему Физену Брофи еще не видел. Город представлял собой беспорядочное скопище лачуг, при строительстве которых использовались как камень, так и дерево. На фоне этого хаоса даже худшие кварталы Каменной стороны выглядели бы образцом организованности. Здесь не было ни улиц, ни площадей, ни фонтанов. Разнокалиберные постройки наползали одна на другую, как груды мусора.
Повсюду, не обращая внимания на палящее солнце, трудились люди. Прямо посреди дороги двое мужчин резали визжащую свинью. Увлекшись, они едва не попали под колеса королевского экипажа. Голые дети прятались в редкой тени. У стены, опустившись на корточки рядом с кучкой экскрементов с роящимися над ней мухами, отдыхала старуха.
Брофи поморщился от ударившей в нос вони. Он попытался дышать через рот, но мерзкий запах все равно ощущался.
– Сейчас самое оживленное время дня, – объяснила Оссамир. – После полудня город замирает на четыре часа. Даже рабам позволяется отдыхать.
Грязные, нагие детишки провожали проезжающих голодными глазами. Смотреть на них без жалости и негодования было невозможно. Брофи вздрогнул, когда его руки коснулись прохладные пальцы Оссамир.
– Я знаю, – едва слышно сказала она. – Знаю. Смотри и учись. Но ради нас обоих держи себя в руках. Все твои чувства на лице.
Пока королева рассказывала о славной истории Физендрии, колесница повернула к возвышающейся вдалеке горе.
– Это Арена, – пояснила Оссамир.
– Вулкан?
Она благосклонно кивнула.
– Да, вулкан.
– А где же расплавленная лава?
– Сейчас никакой расплавленной лавы нет. – Оссамир рассмеялась и тряхнула поводьями. Рабы прибавили ходу, повернули к очередному спуску и снова выкатили колесницу на Королевскую дорогу. Брофи облегченно вздохнул – полутьма траншеи спасала от жары.
Вскоре дорога ушла в туннель у основания горы, но не успели глаза привыкнуть к темноте, как колесница вынырнула на свет.
