– А он позвал?
Шара закрыла глаза, удерживая слезы.
– Нет.
Беландра смущенно отвела взгляд.
– Шара, пойми, ты здесь не пленница. Не надо убегать. Мы лишь хотим помочь.
– Знаю. – Она виновато потупилась, снова чувствуя себя маленькой девочкой со сбитыми коленками. Девочкой, ползающей по кругу в поросячьем дерьме.
Слеза просочилась-таки из-под ресниц и поползла по щеке. Шара потерла озябшие плечи. Что бы она ни сделала, что бы ни сказала, о чем бы ни подумала – все возвращало ее к Виктерису.
– Простите. Просто… Мне не хотелось говорить об этом. Ни говорить, ни слушать.
– Ты не хочешь, чтобы я убеждала тебя остаться?
– Да. Я знаю, что вы скажете. Что я еще слаба. И это правда. Вы скажете, что выходить слишком опасно. И вы правы. Вы скажете, что нужно подождать, что для встречи с Виктерисом еще не пришло время. Все так.
– А что скажешь ты?
Слезы прорвались, и Шара уже не старалась их остановить. Бесполезно.
– Я скажу… Скажу, что в школе Зелани сейчас пятьдесят учеников. Что восемь из них вот-вот пройдут последние ворота. Что Маэли и Гвинеи, может быть, проходят этот проклятый ритуал прямо сейчас. Или уже прошли. Я не могу допустить, чтобы с ними случилось то же, что и со мной. Я не могу позволить ему…
Она разрыдалась.
Под нежной кожей на скулах Беландры проступили желваки. Глаза холодно блеснули.
– Расскажи мне.
Шара вытерла лицо.
– О чем?
– Расскажи мне о своем плане, а я попытаюсь помочь.
Девушке снова всхлипнула и, обхватив сестру за шею, прижалась к ее хрупкому телу.
– Мне нужно получить кое-что перед встречей с ним. То, что вы мне дать не можете.
– Тогда идем, – решительно сказала Беландра. – Я отведу тебя туда, где ты получишь то, чего тебе недостает.
Взявшись за руки, они двинулись по подземному лабиринту. Дважды сестра останавливалась и, прикоснувшись к камню на груди, открывала потайные двери. Шара поняла, что никогда не выбралась бы из пещер в одиночку.
Наконец они остановились перед лестницей, ведущей к еще одному потайному выходу, и, поднявшись по ней, оказались в комнате, на стенах которой висели десятки самых разнообразных костюмов.
– Мы в театре? – спросила, растерянно озираясь, Шара.
На полках над костюмами стояли маски. Усмехающиеся демоны. Шуты с растянутыми в улыбке губами. Суровые лики солдат. Голова льва.
– Да, это «Голубая лилия» на Ночном рынке.
Перебрав несколько нарядов, они остановили выбор на рваном плаще бедняка и грубой тунике. Беландра помогла Шаре переодеться, а потом, отступив на шаг, окинула девушку критическим взглядом.
– Ты похожа на старуху.
– Я и чувствую себя старухой.
Беландра торопливо обняла ее.
– Да пребудет с тобой сила Перемен Года и удача вечных звезд.
– Спасибо, Бель. Спасибо за все.
– Могу я задать тебе один вопрос? – спросила, поколебавшись, сестра Осени.
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Мой ответ – нет. Я не собираюсь его убивать. По крайней мере, пока.
Беландра кивнула, погладила девушку по плечу и, вернувшись к потайной двери, спустилась в подземелье. Шара накрыла люк половичком и вышла из «Голубой лилии».
Надвинув на голову капюшон, сутулясь и прихрамывая, как старуха, Шара ковыляла по Ночному рынку. Месяц назад она прошла бы здесь обнаженной, свободно, как рассекающий волны дельфин. Она могла бы принять любое обличье или стать невидимой. Зелани не нуждались в маскировке.
За два часа до полудня Ночной рынок выглядел пустынным. Пару раз Шара останавливалась и проверяла, нет ли за ней слежки. Беландра предупредила, что за некоторыми выходами из пещер могут вести наблюдение.
Долгое путешествие закончилось у двери «Алого сердца». Она еще раз огляделась по сторонам и осторожно проскользнула через дверь в общую комнату. Над огромной костровой ямой висел остаток свиной туши. В груде золы догорали угли. Шара посмотрела на поросенка и застыла, снова увидев себя ползающей в грязи маленькой девочкой. Она закрыла глаза и заставила себя отвернуться.
Дверь в кухню отворилась, и в комнату вошла старуха-уборщица с ведром и щеткой. Поставив ведро, почтенная матрона смерила Шару взглядом и покачала головой.
– Извини, старуха, но поживиться у нас больше нечем. Продуктов в городе не хватает, так что у самих в брюхе пусто. – Она нахмурилась и снова покачала головой. – Уж и не знаю, чего ждать. А если физендрийцы нападут? Это дурачье никогда не поймет, что Огндариену никакая армия не страшна. Нет в мире силы, что сокрушила бы стены нашего города.
Девушка стащила капюшон.
– Я не побираться пришла. У меня здесь двое друзей.
Уборщица поджала сморщенные губы. В блеклых глазах мелькнула тень сомнения.
– Что ж это у тебя за друзья такие?
– Гедж и Рила. Раньше учились в школе Зелани. Я слышала, что они теперь здесь.
Лицо старухи смягчилось.
– А что ж ты плачешь, деточка?
– Я… – Шара порывисто вздохнула. – Мне просто очень нужно их повидать.
Уборщица ткнула вверх крючковатым пальцем.
– Вверх по лестнице. Третья дверь слева. Они еще спят.
– Спасибо.
– Да хранят тебя силы Перемен Года, дитя мое. И не плачь. Колесо вертится, а значит, и печали пройдут.
– Надеюсь, вы правы.
Старуха подмигнула.
– Была б не права, до таких бы лет не дожила. – Она подхватила ведро и двинулась дальше.
Шара поднялась по ступенькам. «Алое сердце» было едва ли не самым известным в городе домом терпимости. Покрытые лаком дубовые перила и развешанные на стенах картины подчеркивали контраст между этим элегантным заведением и вонючим, запущенным борделем, где ее целый месяц держали взаперти.
Она подняла руку и тихонько постучала. Три раза. Никто не ответил, и ее охватила вдруг совершенно беспричинная паника. Шара уже повернулась, чтобы уйти, когда из-за двери донесся сонный голос.
– Да?
Голос принадлежал Риле. Шара остановилась, приложила ладонь к деревянной двери.
– Кто там? – спросил Гедж.
Набравшись смелости, она открыла дверь и быстро вошла просторную комнату с балконом и видом на бухту. Бывшие ученики школы Зелани лежали, обнявшись, на кровати под белой простыней.
Увидев гостью, Рила села.
