– Квалификация у меня в порядке, – хвастливо сказал Тильвус. – Жаль, ни пера, ни бумаги под рукой, а то бы я…
Сати блеснула глазами.
– Никита! У тебя фломастер есть? Есть? Прекрасно… давай сюда. Пусть господин великий маг свое умение продемонстрирует.
Тильвус повертел в руках фломастер.
– А бумага? На книгах из библиотеки я рисовать не могу. Адрик мне такой кошмар нашлет, что любо-дорого! Бумаги-то нет. Ну на нет и суда нет. – Он протянул фломастер Никите. – В другой раз нарисую.
Сати пошарила по карманам, подходящей бумажки не обнаружилось. Тогда она вытащила из рюкзака смятую купюру и разгладила.
– Для такого дела последних наличных не пожалею… Рисуй!
– Вот привязалась, – проворчал Тильвус. – С таким характером от тебя все блондины разбегутся…
Он положил купюру на календарь, подумал, прищурил глаза и двумя быстрыми штрихами начертил ломаную угловатую руну.
– Немного похожа на букву «алей» старого письма норлоков. Руны всегда рисуют начиная с ромба, направление – с юга на север.
Он протянул фломастер Никите.
– На самом деле рисовать руну можно чем угодно: пальцем, мелом, можно выкладывать из камней, травинок, веточек.
– Ты ж говорил, что все забыл давным-давно? – разочарованно протянула Сати, переглянувшись с Никитой. – Старого написания нор… кого? Ну неважно. Я примерно так и думала. А от чего она защищает?
– От тех, кто хочет принести тебе вред. Обычно ее над дверью выжигают, тогда зло не сможет войти в дом. Иногда руну отливали в серебре, само собой, делать это должны маги… наделяют ее защитными свойствами и носят как подвеску. С такой защитой опасаться нечего.
Сати расправила купюру и взглянула на руну внимательней:
– Полезная вещь. Жаль, что здесь она не действует.
Тильвус пожал плечами:
– Рунная магия – тонкая материя…
Сати засунула купюру с нарисованной руной в карман и тут же забыла о ней.
Свадебный фотограф Адольфыч сидел на траве под деревом и, прищурившись, задумчиво смотрел на городские пруды, на бульвар, на дома-высотки, что стояли напротив. Посредине пруда шумел фонтан, в каплях воды дрожала радуга. На балконе пятого этажа молодая женщина развешивала белье. Цветные простыни полоскались на ветру, точно флаги неведомых государств, и будили давние детские мечты о парусных кораблях и кругосветных путешествиях.
Адолдьфыч прищурился на солнышко и улыбнулся: что ни говори, а жизнь прекрасна! По этому поводу очень хотелось выпить, и обстоятельства складывались как нельзя удачнее – денег не было совсем. На всякий случай фотограф обшарил карманы, потом засунул палец в прореху и хорошенечко проверил, не завалилась ли мелочь за подкладку.
– Адольфыч… – плачущим голосом протянул парень, сидевший на лавочке неподалеку, и прижал к груди громадные, как пивные кружки, кулаки. Проходивший мимо старичок в очках опасливо покосился на накачанного, бритого наголо верзилу, но тот не отрываясь смотрел на Адольфыча умоляющими глазами. – Ну когда?
– Скоро, скоро, – отмахнулся фотограф, ощупывая полу мятого пиджака: завались за подкладку одна-единственная копейка – и таинственное волшебство, которое позволяло блестяще решать материальные проблемы, не сработает. Это он знал совершенно точно, а почему так происходило – Адольфыч давно перестал ломать голову. Супруга Варвара, узнавшая вскоре после свадьбы о потрясающих способностях мужа, поначалу требовала, чтобы за счет удивительного таланта пополнялся семейный бюджет, но не тут-то было: волшебный дар затаился, притих, и в конце концов Варвара вынуждена была капитулировать.
Проведя тщательную ревизию карманов, фотограф повеселел.
– Адольфыч… – снова басом заныл парень. – Ну будь человеком… Второй раз из-за тебя свадьбу откладываем… Теща со свету сживает… Уже и ресторан заказан, и машины, и гости опять же…
– И чего?
– Ну чего… фотограф нужен…
– А Адольфыч тебе сразу говорил – бери Уткина! Хороший фотограф и просит недорого.
– Издеваешься?! Уткину только на похоронах работать! Уткина… Танька хочет, чтобы ты…
Адольфыч вздохнул и почесал в затылке:
– Танька – это кто?
– Невеста моя. Слушай, ну будь человеком, а?
Фотограф поковырял дырку на рукаве пиджака, подумал. Неведомую Таньку было отчего-то жаль.
– Ладно! – решительно произнес он наконец. – Адольфыч сделает. Когда свадьба?
– В следующую пятницу. – Парень вскочил со скамейки. – Не подведешь? А то теща меня – в бараний рог!
– Если Адольфыч слово дал, – важно сказал фотограф, – то уж не волнуйся. Ясно? Ага. Ну все, иди отсюда. Невесте привет! Скажи, отсниму все в лучшем виде. Королева будет!
Когда счастливый парень исчез, Адольфыч снова почесал в голове. Выпить хотелось все сильнее, но распитие бутылки в одиночку теряло всякий смысл. Хотелось не просто напиться, а провести время за приятной беседой с хорошим человеком.
– Здорово, Адольфыч, – просипел над ухом чей-то голос. – Ух, как голова трещит… затылок ломит!
Фотограф тут же догадался, что к нему явился вчерашний знакомый, и обрадовался.
– Здорово, друг! А Адольфыч как раз сидел и думал: не пора ли отдохнуть культурно, поговорить, пообщаться! А тут и ты как раз! Что, говоришь, голова болит?
Невидимость собеседника фотографа совершенно не смущала. Пил он давненько и уже привык к сюрпризам, которые время от времени преподносила белая горячка. Сейчас ему хотелось только одного: чтоб такой хороший собеседник не исчезал как можно дольше, а все остальное не так уж важно.
– Ох… как будто тролль дубиной шарахнул…
– А Адольфыч вечером тебе говорил: главное – меру знать! – назидательно проговорил фотограф. – А ты вчера, прямо скажем, малость перебрал. Ну да ничего! Я вчера тебя, как гостя города, с достопримечательностями знакомил, так?
– Так…
– Достопримечательность номер один – ликеро-водочный комбинат «Багульник». Ну это мы уже прошли… Сегодня у нас по плану достопримечательность номер два: пивзавод «Золотой тигр»! Не грусти, друг! – ободряюще протянул Адольфыч. – Пивка сейчас холодненького на разлив купим, полечим тебя! Сядем на бережку на набережной, потолкуем…
Фотограф поднялся на ноги и решительно одернул старенький мятый пиджак.
– Но сначала деньги найдем!
Он спустился на бульвар и побрел по дорожке, внимательно глядя под ноги и по сторонам.
– Голова болит – это дело такое… тяжелое, но поправимое! Адольфыч знает, как лечить… У Адольфыча дети живут в соседнем доме, дочь и сын. Взрослые уже, семьи свои. А нет-нет, да и прибегут среди ночи. «Папа, говорят, дай водки!» Дам. Что ж мне, своему ребенку водки жалко?!
