– Ты, Никита, с версткой-то побыстрей заканчивай, – озабоченно говорила Сати. – А я пока текстик допишу, а то, чего доброго, начальник рекламного отдела смертельным заклятием в меня пульнет. Неврастеник… Вот уйду к конкурентам, буду для «Нимфы» рекламу писать, пожалеет тогда, да уж поздно будет!
Старик снял кепку, бросил возле ног и пригладил остатки волос. Сати вздохнула: пожилых людей, вынужденных просить подаяние, ей всегда было ужасно жаль. Она порылась в кармане рюкзака, под руку попалась купюра, украшенная росчерком красного фломастера.
– Вот, возьмите, – сказала Сати, протягивая деньги.
Мор сидел на бульваре, поджидая ту, что видит сны Воина Сновидений. Найти ее оказалось проще, чем он думал: всякий человек, побывавший в зачарованных снах, нес на себе невидимую печать. Со временем сил у человека становилось все меньше, а печать сияла все ярче. Сидя в тени дерева, Мор без интереса наблюдал жизнь, кипевшую совсем рядом.
«Автобус, – подсказывала чужая память. – Остановка. Машина». Подумав, он заставил чужую память замолчать и одно за другим отключил все свои чувства, кроме одного – того, что позволяло ему обнаружить то, что не присуще здешнему миру.
Дуновение магии оказалось таким слабым, что даже Хранители Равновесия не почувствовали бы его. Но он уловил – и чужое сердце стукнуло в груди сильнее. Мор машинально стянул странный и нелепый головной убор и бросил на землю, впившись острым взглядом в проходившую мимо девушку.
И вдруг та, что видит сны, остановилась и взглянула на него. Он замер. Что ей нужно? Она что-то протягивает ему. Мор срочно вернул память старика.
«Деньги», – шепнула память.
Деньги?
Но внезапно старое изношенное сердце заколотилось так, словно собиралось проломить ребра и выскочить наружу. На бумажке, которую протягивала ему простолюдинка, пылала охранная руна.
Охранная руна?!
Мор лихорадочно размышлял. Очевидно, она понятия не имела, что означает руна. Но кто мог нанести на бумагу защитный знак? Тильвус? Кроме него сделать это было некому. Догадывался ли он, что руна сработает? Может быть, он сделал это специально, ограждая девушку от опасностей? Об этом нужно было хорошо подумать.
– Что с вами? – Девушка наклонилась ниже, и чародей отпрянул, чувствуя, как невидимый огонь руны опаляет лицо. – Вам плохо? Вызвать «скорую»?
Мор отполз в сторону и с досадой махнул рукой. Девица пожала плечами.
– Извините, – растерянно сказала она. И ушла, унося с собой волшебную руну.
Мор проводил девушку взглядом и погрузился в размышления.
Магия руны Тильвуса работала в этом мире. Неизвестно, как и почему, но руна выполняла свое предназначение – защищала. И пока она у той, что видит сны, нечего и думать о том, чтобы приблизиться к ней.
Мор ногой отодвинул странный головной убор подальше, продолжая размышлять.
Она, видно, и не подозревает о силе руны, раз так легко готова расстаться с ней. Значит, всего-то нужно подождать немного…
Лохматый курносый парень плюхнулся рядом, поставил перед собой бутылку с какой-то жидкостью, на колени пристроил маленькую черную коробку, ткнул пальцем в блестящую пуговицу на ней. Взревела невообразимая музыка, будто взбесившиеся тролли ударили дубинками в барабаны.
Парень покрутил что-то, музыка стала тише.
Мор не спеша вернул все чувства обратно. Парень рядом дергался в такт музыке, так, будто только что получил заклятие болотной лихорадки.
– Слышь, дед, – бесцеремонно обратился он к Мору. – Автобус давно был?
Чародей ничего не ответил, лишь посмотрел на него взглядом василиска. Такой взгляд поверг бы в трепет любого смертного, но глупый парень почему-то не устрашился.
– Втыкай, дед, какой клевый музон! Эта группа в прошлом году…
– Если ты сейчас же не исчезнешь, – в ярости прошипел Мор, в упор уставившись на парня ледяными глазами, – я сдеру с тебя кожу живьем. Медленно. Потом оторву твои пальцы, потом заставлю тебя съесть собственные уши…
И вот тут произошло что-то непонятное. Парень, вместо того чтобы испугаться и убежать, вдруг обрадовался и хлопнул мага по плечу:
– Дед! Ты тоже смотрел это кино?! И я тоже! Да ты молоток, что любишь такие фильмы?! А говорят, что только молодежь… – Он придвинулся поближе. – А помнишь, как главный герой попал в черный-черный дом? Я сразу понял, что дальше будет! И – в точку! Появился мертвый колдун и сказал точно таким же голосом…
И парень процедил зловеще, точь-в-точь имитируя голос Мора:
– «Я сдеру с тебя кожу, несчастный смертный!» Класс! Просто класс! А продолжение ты смотрел?
Впервые в жизни аркабский колдун не поверил своим ушам. Что это? Может, человека поразила какая-то хворь, неведомая даже ему, повелителю болезней?! Это нужно было срочно обдумать.
Парень, широко улыбаясь, протянул ему бутылку:
– Дед! Хочешь пива?
ГЛАВА 11
Сати принялась за восхваление кафе «Бутербродная» и дописывала уже последнюю строчку, когда зазвонил телефон внутренней связи.
Она не глядя нашарила трубку.
– Але… чего тебе, Никита? Снимки закусочной готовы?
– Снимки-шмимки… готовы. – Сисадмин чем-то пошуршал. – Я что спросить-то хотел. Этот… как его? Раб лампы… он где? В редакции?
– Понятия не имею. – Сати на всякий случай окинула комнату взглядом. – Вроде нет. Он когда в конторе сидит, то обычно журналы у Аверченко смотрит или «Интим-газету» изучает.
Она покосилась на стол фотокорреспондента. Журналы лежачи ровной стопкой.
– А зачем он тебе понадобился-то?
– Да так, – уклончиво ответил Никита. – Нужен.
– Ну раз нужен… эй, раб лампы! – позвала Сати, повысив голос. – Джулис!
Ветерок, залетевший с бульвара, разметал пачку заявок, Сати чертыхнулась.
– Нету его. Шляется где-нибудь.
– Нету-шмету… А в последний раз ты его когда видела?
Она удивилась.
– Видела? Как это я его увидеть могу?
– Ладно, ладно… Когда в последний раз он с нами разговаривал?
Сати задумалась:
– Гм… дай-ка вспомнить… Он за нами увязался в закусочную… там он по пятам ходил, это я точно знаю. Ныл, что бутербродики такие аппетитные… А потом, когда директор холодильник нам показывал, ну комнату, набитую всякими ништяками, сырами да колбасками, он еще шепнул, что у него слюнки текут. И с тех пор я его не видела. Не слышала то есть. – Сати собрала с пола заявки, положила на стол и для верности придавила словарем. – Вообще он сегодня странный какой-то, а? Будто не в себе малость.
