Фауст коротко мяукнул, и Тильвус кивнул:
– Да, это бы неплохо. Да я, сам видишь, связан обещанием. Но отличный совет, спасибо.
Сати покосилась на кота.
– Молчи, животное… твоих советов только не хватало!
«Животное» смерило ее уничтожающим взглядом желтых глаз и отвернулось, всем своим видом выражая безграничное презрение.
– Почему ты применил Запретное заклятие? Ну ответь же наконец! Пожалуйста…
Тильвус снова замолчал и молчал так долго, что Сати потеряла терпение. Она уже открыла рот, чтобы спросить еще что-то, когда великий маг вдруг заговорил.
– А что было делать? – проговорил он так тихо, что Сати еле расслышала его. – Я медлил до последнего. Надеялся на чудо. Но откуда ему было взяться? За Завесой сна не бывает чудес. Там никто не придет на помощь… Акрабцев становилось все больше, а Завеса – все тоньше… вот-вот порвется и весь мир погрузится в зачарованный сон. И тогда…
– Заклятие?
Тильвус кивнул, разглядывая собственные руки, сжатые в кулаки.
– Решиться на такое было нелегко. Заклятие не действует выборочно. Оно настигает всех.
– То, что произошло с аркабскими магами, произошло и с Воинами Сновидений? – догадалась Сати.
Тильвус кивнул.
Кот коротко мяукнул.
– Заткнись! – бросила ему Сати.
– Но… вы же… ты же… ты спасал свой мир! А Воины…
– Да, – слишком спокойно произнес Тильвус. Это спокойствие пугало Сати. – Спасал. Но, наверное, честнее было бы разделить их участь. Проклятое заклятие уничтожает всех, кроме того, кто его произносит. Воины обречены вечно скитаться во снах. Обречены не аркабскими магами, а мною, своим товарищем, Воином Сновидений.
Сати всплеснула руками.
– Ну я не знаю, – в отчаянии проговорила она. – Не знаю, что вообще можно было сделать в такой ситуации! У тебя же не было другого выхода. Не было? Кто-то, кроме тебя, мог произнести заклятие?
Тильвус отрицательно мотнул головой.
– Это не простая магия. Не каждому по плечу.
– Ну вот!
Сати в растерянности умолкла, не зная, что сказать. Никита все не шел, не иначе парковал свою машину где-то на соседней улице.
– Так ты поэтому живешь здесь? Ну что ты опять молчишь? – с досадой спросила она. – Брось, Тильвус, нельзя всю жизнь прожить с чувством вины. Это, – она обвела взглядом сквер, – не твоя жизнь и не твой мир. Я, конечно, понимаю…
Терпение великого мага лопнуло.
– Как ты можешь понять?! – взорвался он. – Как? Они надеялись на меня, на мою помощь, на мою магию! А что я им дал? Запретное заклятие! Как после это вернуться в свой мир?
– Да! – заорала она в ответ. – Вот так – взять и вернуться! Это лучше, чем сидеть тут, жалеть себя да сокрушаться! Что тебе еще остается?! Обливаться слезами, вместо того чтобы делать что-нибудь! Ты… ты знаешь кто? Слабовольный пораженец! Вот ты кто!
Она топнула ногой, повернулась и в ярости понеслась прочь из сквера. За углом театра нос к носу столкнулась с Никитой.
– Еле запарковался, – сообщил тот. – На соседней улице. А ты куда это несешься? А дедуля где?
Он всмотрелся в лицо Сати.
– Что, поговорили уже? Так я и понял. Небось опять про блондинов беседовали?
– Надоел! Тоже мне! Сидит, сам себя жалеет! Упивается чувством вины! Великий маг, блин! – бессвязно выкрикивала Сати, чем удивляла Никиту все больше и больше. – А я больше с ним никаких дел иметь не желаю! Нянчиться еще с ним… и Джулиса сейчас же из конторы выгоню!
– Его-то за что?!
– Всех магов гнать в шею!
– Джулис-шмулис… хорошо, – покладисто сказал Никита, по горькому опыту знавший, что, когда Сати приходит в такое состояние, самое безопасное – во всем с ней соглашаться.
– Выгоним. Вот прямо сейчас в контору вернемся – и выгоним. Пусть на вокзале живет. Поехали.
– Поехали!
Они вышли на площадь перед театром.
Спектакль уже начался, и за стеклами вестибюля было пусто, лишь прохаживались строгого вида дамы-дежурные да пробегали рысцой озабоченные администраторы.
– Тоже мне, печальный демон, дух изгнанья! – продолжала кипятиться Сати. – Скорбеть-то каждый может, большого ума не надо! А вот сделать что-нибудь, это…
Внезапно она остановилась как вкопанная: чужие воспоминания и эмоции обрушились на нее, точно где-то в сердце прорвалась плотина и хлынули страх, отчаяние, горечь и боль.
– Чего встала? – поинтересовался Никита, звякая в кармане ключами от машины.
– Боже мой! – воскликнула Сати и понеслась обратно.
Сисадмин вздохнул и направился следом.
Сати кубарем скатилась по лестнице и кинулась в сквер.
– Что такое?! – Она вцепилась в отвороты потрепанной джинсовой куртки Тильвуса. – О чем ты только что вспоминал?! Что это за ритуал? И ты об этом думал?!
Великий маг отвел глаза.
– Было дело, – нехотя признался он.
– Как ты мог?!
– Каждый раз, когда я думал о… о том, что они скитаются там, за Завесой… то… я проклинал свою магию, я хотел избавиться от нее. Пройти через специальный… но… но я не смог.
Тильвус умолк.
– Даже не думай об этом! Послушай, я знаю твои воспоминания, я вижу твои сны. – Она понизила голос до шепота, хотя в сквере кроме них никого не было. – Я знаю, что магия значит для тебя больше, чем жизнь.
В глазах Тильвуса появилось знакомое насмешливое выражение.
– Все-то ты знаешь… – заметил он. – Ну мне тоже кое-что про тебя известно!
В первый раз Сати не рассердилась, услышав такое заявление.
– Ну знаешь – и знай на здоровье, мне-то что. Все равно ты рано или поздно вернешься в свой мир, а кому там мои тайны интересны? Никому!
– Как сказать, – туманно ответил великий маг, подумав.
Послышались шаги: Никита сбежал по лестнице, обогнул пустой бассейн и приблизился к скверу.
– Менты совсем с ума сошли, документы проверяют на каждом шагу. А все потому, что губернатор в театр приехал, – проворчал сисадмин, пряча в карман бумажник с документами.
Он подошел ближе, покосился на кота, посмотрел на Тильвуса и Сати и удивленно заморгал глазами.
– Гм… ты что-то тяжело дышишь, Тильвус. Что с тобой? Не заболел часом? – Никита бросил подозрительный взгляд на Сати. – А ты? Чем ты тут с ним занималась?
Она поднялась с колен и отряхнула джинсы.
