— Денег у них нет, — деловито доложил через пару минут Илам, быстро обшарив тела кочевников. Потом выпрямился и взглянул на Сульга. — Чем будем расплачиваться с кузнецом в деревне? Наших лошадей пора перековывать, иначе скоро будем бегать по Ашуре на своих двоих.
Кейси перевернул одного из убитых, проверил привязанный к его поясу кожаный кошель и выпрямился, брезгливо вытирая руки.
Азах, разглядывая снятый с мертвого агрха кинжал, приблизился к Сульгу:
— Гляди-ка. — Он протянул ему оружие. — Одна рукоять чего стоит. Не иначе как агрхи недавно разграбили караван, а? Кейси, что это за камни?
— Восточная бирюза, — ответил он, мельком взглянув на кинжал. — Зуб нарвала и черная эмаль. Дорогая вещь.
Сульг повеселел.
— Отлично! Тирк, что там у тебя?
Приятель разглядывал меч, легкий и длинный, с чуть изогнутым лезвием.
— Оружие явно не для кочевника... Тут гравировка... наверное, имя клинка... Тиларм, что это за язык? Знаешь?
Тот взглянул на черную вязь неизвестных букв и покачал головой.
— Понятия не имею.
— Ну, не беда. Буду звать его Соранг.
— Соранг? — Сульг подумал немного. — А что это такое?
— Ничего особенного, — уклончиво ответил Тирк и вложил новый меч в ножны. — Просто Соранг — и все.
Сульг пожал плечами: если Тирк решил что-то утаить, вытянуть из него это было невозможно даже клещами.
Они отъехали от реки уже довольно далеко, когда Сульг, улучив минуту, придержал лошадь и подождал, пока его нагонит Тиларм.
— Слушай, — понизив голос, начал он, оглядываясь на Тирка. — Ты ж не зря таскаешь с собой половину библиотеки Серого Замка, ведь правда? Знаешь, что за слово такое «соранг»?
Тиларм задумался на мгновение, потом улыбнулся:
— Соранг — это южный ветер с далеких зеленых островов.
— Ветер?! Хм... И все?! Просто ветер?
— Он волшебный, — пояснил Тиларм. — Соранг прилетает очень редко, раз в сто лет, а может, и еще реже. И если тебе удастся поймать этот ветер, то исполнится любое твое желание.
— Вот как? — Сульг поглядел в спину Тирка и покрутил головой. — Любое желание, значит... Ну что ж, отлично. Соранг так Соранг. Вперед!
Он тронул коня и поскакал, догоняя остальных.
Сульг вспомнил об этом дне и усмехнулся: казалось невероятным, что с того времени прошло почти семь лет. С вершины невысокого пологого холма он настороженно вглядывался в унылую желтую равнину, сливавшуюся вдалеке с пасмурным небом. Что за погода! То, что в этих краях называлось летом, гораздо больше похоже было на позднюю осень в Доршате: серые дожди с утра до ночи, неяркие рассветы, холодные туманы на бескрайних полях.
Здесь, возле границы Мятежного края, приходилось постоянно быть начеку: из-за дремлющих в вечерней мгле холмов в любой момент могли показаться агрхи. Они великолепно умели использовать рельеф местности, появляясь и пропадая так внезапно, что, казалось, дело не обходится без вмешательства потусторонних сил.
За те несколько лет, что норлоки провели в скитаниях по Ашуре, им пришлось выработать и противопоставить агрхам свой собственный стиль, который Сульг назвал как-то «волчьей тактикой»: терпеливое ожидание в засаде, моментальный сокрушающий удар и стремительный уход от погони. Главным оружием норлоков стали скорость и неожиданность, а риск и постоянная угроза жизни научили осторожности и умению рассчитывать собственные силы.
Тем не менее не стоило лишний раз искушать судьбу, считал Сульг, она и без того к ним милостива. Семь лет изгнания, а они до сих пор еще живы, и самым серьезным ущербом можно было считать выбитые зубы Илама: в одной из первых стычек с агрхами он недооценил их реакцию. Кочевники — опасные противники. Именно поэтому, перед тем как пересечь открытую местность и добраться до опушки леса, темнеющего вдалеке, норлоки настороженно обшаривали глазами пустую равнину: уйти от агрхов сейчас, на уставших лошадях, нечего и мечтать.
— Еще день — и доберемся до Сторожевой башни сарамитов, — произнес Сульг, трогаясь с места. — Поменяем лошадей, передохнем.
— Что за погода! — недовольно пробурчал Илам, обтирая мокрое лицо краем плаща. — Третий день дождь. У меня скоро жабры появятся...
— Сарамиты тебя сожрут, — пообещал Тиларм. Он привстал на стременах, принюхиваясь к запахам, летящим по ветру, но пахло только мокрой землей и травой. — По-моему, рыбу монахам есть можно.
— По-твоему... — снова пробурчал Илам. По костяшкам пальцев он сосредоточенно подсчитывал, какой месяц идет по сарамитскому летоисчислению Выходило, что только-только начался тийп, а в тийп проклятые монахи отказываются от мясных блюд и вкушают лишь рыбу и овощи, да и то изредка. Перспектива питаться травой и кореньями в течение двадцати девяти дней привела его в крайнее раздражение.
— Чтоб им пусто было! — выругался Илам. — Ума не приложу, как они будут махать мечами на пустой желудок!
Сарамиты, жители северного побережья, имели репутацию на редкость воинственного народа. Многие сотни лет назад, когда Доршата еще вела сокрушительные войны за выход к Северным морям, жителей завоеванных территорий, согласно политике государства, насильно переселяли на окраины страны, чтобы они обживали эти пустынные края. Пленников старались селить как можно дальше от их родных мест, вперемешку с другими племенами, однако желающих жить рядом с сарамитами не нашлось. Остальные поселенцы понемногу откочевали подальше и оставили в распоряжении воинственных северян бескрайнюю равнину и предгорья на границе Доршаты и Ашуры.
Поселиться сарамиты решили вблизи гор: горы являлись для них чем-то большим, чем просто среда обитания, они были частью их религиозного и художественного мира. Даже во время насильственного переселения, когда покоренные северяне двинулись в путь вместе с семьями и скотом, на специальных закрытых повозках в новые земли ехали их горные боги — огромные священные серые камни утраченной родины.
Недалеко от предгорий жрецы-сарамиты возвели небольшой монастырь — Сторожевую башню. Архитектурой монастырь напоминал крепость: узкие высокие окна, похожие на бойницы, прочные ворота из мореного дерева, обитые медными листами, да и сами обитатели, хоть и покрывали свои белые волосы повязками жрецов, походили более на воинов, нежели на монахов.
Не один раз, попадая на территорию Ашуры, агрхи пытались проникнуть внутрь крепостных стен, но каждый раз терпели неудачу. Взять с ходу укрепленный монастырь было невозможно, а вести долгую осаду кочевники не умели, предпочитая использовать тактику стремительных набегов.
Сарамитские монахи прекрасно умели владеть оружием и осыпали нападающих стрелами, хотя, чаще всего, даже не вступали в бой. Дежуривший на вышке караульный выбрасывал желтый флаг — знак того, что вдали показались агрхи, — крепостные ворота закрывались, и конница могла сколько угодно бесноваться под серыми стенами.
