Ричард перестал жевать, с любопытством рассматривая хозяина. Тут же на глаза будто нарочно попался дубовый посох, обвитый вырезанным по дереву узором, напоминающим чешую змеи, прислоненный к стене, — предмет, раньше не обращавший на себя его внимание. Да травы, да какие-то свитки, да воск, отсутствие распятия…
— Ты, дед, никак колдун.
Старик покачал головой:
— Вот еще! Ни в коем случае. Я — друид, служитель круга.
В Дик стал осматривать жилище друида более внимательно. И заметил то, на что не обратил внимания раньше, — руны огама на угловатом брусе притолоки. Огам он, конечно, прочесть не мог, но знал, что это такое.
— Ты из Ирландии, что ли?
— Нет.
— Здешний? Как ты только церковникам до сих пор не попался…
Старый друид усмехнулся одними губами:
— Руки коротки.
— А, ну да, ты же это… сильный кол… то есть друид. Всякие там кусты на пустом месте… А ты можешь вот этот лес заставить… Ну, чтоб он встал и ушел отсюда?
— А зачем тебе это нужно?
— Мне? Не нужно. Просто интересно.
— Сейчас не могу. Раньше мог.
Лицо его окаменело, на щеках бороздами пролегли глубокие морщины, и оно стало величественным — хоть сейчас на монеты. Ричард только теперь понял, что старик и в самом деле не шут гороховый, а человек, обладающий какой-то реальной властью, возможно, и немалой. Он уронил кусок лепешки на пол и даже сперва не заметил этого. Из-под дальнего края лавки тут же вылезло небольшое, худенькое и пушистое существо, в котором можно было узнать котенка рыси. Рысенок на мягких лапках подобрался к упавшему куску, понюхал.
— Ногой пинать не советую, — проворчал старик.
Ричард, впрочем, не проявлял подобного желания. Он оторвал кусок от гусиной грудки, бросил рысенку и еще потянулся погладить. Погладил.
Молодой воин не любил кошек, но детеныш рыси — это совсем другое дело. Пушистый малыш не обращал никакого внимания на ласку стороннего человека, он ел.
Друид смотрел на общение гостя со своим питомцем с любопытством.
— Так почему же ты теперь не можешь двигать деревья? — спросил Дик, отрывая еще один кусок гуся для рысенка.
— Потому что магия медленно, но верно уходит из мира.
— Это я уже от кого-то слышал.
— Разумеется. Это очевидно даже деревенским знахаркам. Впрочем, они и раньше не обладали особенной силой.
— В чем же причина этого… ухода магии?
Старик улыбнулся:
— О, это должно быть очевидно даже тебе, не посвященному в наши беды. Есть магия, а есть религия.
— Ну и что? Ты все-таки боишься церковников?
— Повторяю: никого не боюсь. Неизвестно, кем была положена печать, возможно, что и кем-то из церковников, по сути своей это неважно.
— Печать?
— Да. Боюсь, что не смогу толком объяснить. То, что магия мира, как и сам мир, — это живое существо, ты не знаешь. Не знаешь межмировых связей. Проще было бы сравнить магию с системой орошения: если закрыть главный канал, то отводные постепенно пересохнут. Просто представь себе, что приток свежей силы кто-то закрыл. Печатью. В Ирландии, о которой ты упомянул, это сделал Патрик и магию сменила религия, а заклинания — молитва. Здесь же…
— А, и ты просто не можешь кол… то есть это, друидствовать…
— Почему же, могу. Пока. Но канал пересыхает.
— Ага, понял.
— А когда-то мы могли переходить в иные миры, учиться там, обретать силу, и к нам приходили учиться оттуда…
Старик прикрыл веки, и лицо его стало мечтательным. Ричард смотрел на него во все глаза. Истории, которые он услышал далее, показались ему столь же грандиозными, сколь и маловероятными, но где-то в глубине сознания осколком железа засела уверенность, что все услышанное — истинная правда. Друид совсем не напоминал старичка-весельчака, любящего плести байки под кружку-две пива. Да и байки от правды Дик, несмотря на бедный жизненный опыт, был способен отличить. Покоренный образами, которые сами собой, вполне зримо разворачивались перед его внутренним взором, будто не высказанные, а в действительности показанные ему служителем круга, молодой воин впервые задумался о том, о чем никогда прежде не думал. Какое ему было дело, есть ли иные миры и что за люди живут в этих мирах? Теперь же он с удивлением узнал, что подобных окружающему миру вселенных не одна и не две. И везде живут люди.
— Как же выглядит эта печать? — спросил он.
Друид, словно очнувшись ото сна, открыл глаза и нахмурился:
— Печать-то? А… Как тебе ответить. Ее можно видеть простым человеческим зрением только единожды в году, в большом друидском круге…
— Это где?
— Ты не знаешь, что такое большой друидский круг?
— А, круг стоячих камней, что ли?
— Он самый. В ночь солнцестояния, если луна при этом полная… Кстати, в этом году как раз такая луна… Тот, кто придет в круг ночью и будет достаточно силен своей внутренней силой… Тот сможет увидеть печать. А может быть, даже уже родился тот, кто сможет поднять ее… То есть снять наложенный на магию запрет.
— Разве ты, старик, этого сделать не можешь?
— Я? Нет. Я слишком искушен в магии. Думаешь, тот, кто накладывал печать, не учитывал этого? Снять ее может лишь тот, кто магией не владеет, то есть тот, кому это вроде как и ни к чему.
Ричард, опьяневший от диковинного рассказа, как от вина, смотрел на старика напряженно.
— А когда это самое солнцестояние?
— Когда? Через три дня. — Старик улыбнулся. — Вот молодежь пошла, не знают даже таких элементарных вещей.
Дик и сам еще не понял, что некое решение вполне оформилось в нем.
ГЛАВА 2
В период солнцестояния ночь — время странное. Луна столь ярка, что предметы даже отбрасывают видимую глазом тень, на закате еще тянется полоска бледного света, тонкая и едва различимая, кажущаяся шелковистой, а на востоке вот-вот появится отблеск восхода. Только луной было украшено небо, так ненадолго ставшее темным, ни единой звезды не светилось ни поблизости, ни поодаль опаловой королевы. Белесый маленький диск был безупречен, даже самое слабое, полупрозрачное облачко не нарушало эту безупречность. Пробираясь к внешнему кругу стоячих камней, Ричард вполне мог различить, где лежат пути к центру и куда именно идти.
Ему было немного не по себе. О силе стоящих ровными кругами каменных гигантов ходили самые страшные слухи, жару добавляли священники, обещавшие вечное проклятие любому, кто подойдет к этому творению друидов не иначе как с целью плюнуть на него. Но Дик был не из тех, кого испугает угроза отлучения от Церкви. Им двигало любопытство. Он даже не задавался целью непременно понять, зачем все-таки пришел сюда, — какая разница, раз захотелось, значит, надо было ехать.
