— Я не собираюсь его покупать, — разозлился король. — Он и так мой!
— Santa Cielo! Non prenderlo!…
[29]
— и снова слова, совершенно непонятные, к тому же сыплющиеся, словно горох.
— Что он говорит?
— Просит, чтоб вы не забирали ястреба.
— Нет. — Ричард качнул головой. — Переводи ему. Живо!
— Хм. — Корнуоллец повернулся к итальянцу и развел руками. — Non
[30]
.
Хозяин домика оскалился и внезапно выхватил у стоящего рядом с ним селянина длинную палку. Замахнулся на Дика.
Молодой рыцарь перехватил посох и пнул итальянца ногой. Очевидно, что переговоры закончились и теперь приходилось реагировать как в бою. Кроме того, следовало помнить, что на нем еще лежит обязанность охранять короля, хотя напоминать об этом государю, конечно, не стоило. Пинка и рывка на себя оказалось достаточно, чтоб сбить итальянца с ног, его посох остался у Дика. Тот несколько раз взмахнул им для пробы, при этом немного отогнал от себя двух крестьян и въехал по шее третьему, самому нерасторопному, который с особенно воинственным видом размахивал руками.
Но проблему это, конечно, не решило. Первые несколько мгновений Ричард даже не считал нужным вынимать оружие, потом все-таки выхватил меч и принялся отмахиваться от палок и вил. Ястреб, до того сидевший спокойно, занервничал, что им размахивают, даже попытался взлететь, хотя этого, пока на нем оставался колпачок, не мог, и король прервал схватку, чтоб посадить птицу на луку седла. Один из крестьян за его спиной выдернул из-за пояса нож, пригнулся было, вот по нему-то Дик врезал палкой так, что посох переломился. Отмашкой полоснув обломком по чьему-то лицу, тоже всерьез, молодой рыцарь ощутил, как его щеку обожгли капли чужой крови. Судя во результатам, удар палкой калечит больше, чем удар мечом, — сразу из нескольких глубоких рваных ран брызнуло алое. Мужчина схватился за разорванное лицо и выбыл из схватки.
Корнуоллец отшвырнул обломок и пустил в ход кулаки. Одного из обладателей вил — ближайшего и на вид не слишком опытного — он съездил по лицу, отнял его "оружие" и пинком ноги попытался обломать двузубую часть. Не тут-то было — дерево для вил крестьяне подбирали хорошее, не в пример посохам. Удалось лишь сломать оба зуба, но шест все еще оставался слишком длинным, чтоб действовать им свободно. На какое-то время молодому рыцарю пришлось нелегко, он отбивался от нападающих чем попало — ногами, кулаками. Чужой головой, ухваченной за волосы и досадно крепко держащейся на плечах. Краем глаза Дик заметил, что король отпустил седло с ястребом, и конь тут же радостно отбежал, насколько позволили узда и ветка. Ричард остался без защиты со спины и, поняв это, пустил меч в ход с большей твердостью.
Должно быть, правитель лелеял надежду, что одного вида обнаженного клинка хватит этим бестолковым поселянам, не желающим понимать, что ястреб — слишком благородная птица, чтоб ею владел крестьянин. Для особенной острастки он даже взмахнул им несколько раз над головой. Правда, простолюдин почему-то не испугался, а если и затрепетал, то не показал этого. Он уверенно махнул вилами, и меч столкнулся с плотным деревом, на котором при иных обстоятельствах могла хоть зазубрина появиться, плашмя. Рука у английского государя была жесткая, крепкая, и сила удара оказалась достаточной, чтоб металлическая полоса лопнула и закувыркалась куда-то в сторону.
— Merde!
[31]
— возопил Ричард, отшвыривая обломок.
Попытки Дика укоротить палку, которая прежде была увенчана двумя деревянными зубьями, потерпела крах, он плюнул с досады, хотел было раскрутить над головой, но отказался от этой мысли — не хотелось пугать коней. Молодой рыцарь развернул сломанное сельскохозяйственное орудие, швырнул в лицо нападающим и выдернул кинжал — биться с мечом против крестьян ему казалось постыдным.
— Подведи мне коня! — прогремел Ричард. Он подхватил из-под ног камень, занес его над головой и стал похож на разгоняющего толпу низкорослых младших божеств титана, только отчего-то одетого в камзол и новомодные шоссы.
"Прям турнир", — с иронией подумал Дик. Впрочем, ему было совсем невесело.
Вы когда-нибудь пробовали отвязывать лошадей, одновременно отбиваясь от толпы упорно наседающих и отчего-то звереющих крестьян? Кроме того, к поселянам, судя по всему, готовились присоединиться их жены, они уже бежали от белых, укрытых зеленью домишек селения туда, где их мужья, братья и сыновья все не могли повалить двоих чужаков.
Да, главное — не дать повалить себя, вспомнил Дик, лягаясь. Ему немного помогали кони, которые от всего этого мельтешения вокруг находились не в лучшем настроении и норовили вырваться, особенно жеребец короля. Он то и дело взбрыкивал, далеко выбрасывая задние ноги (одному из крестьян, рискнувшему приблизиться к зверюге, его любопытство стоило жизни), и пытался встать на дыбы. Ему не позволяла короткая привязь. Кони были лакомой добычей для любого из поселян, стоили они дорого, и Дик, уже более-менее зная человеческую природу, мог поспорить на что угодно — если б кому-то удалось отвязать повод коня, крестьянин немедленно устремился бы с ним прочь. Мысль, острая, как игла, и лукаво-рыжая, как мех лисицы, пришла в голову корнуоллцу, и он слегка отодвинулся от ветки, на которой были закручены поводья. Помедлил и еще немного отодвинулся.
— Я же велел привести коня! — крикнул король раздраженно. Он подхватывал с земли камни, потому как под рукой не имелось ничего более подходящего, швырял их, и от него разбегались. Но недалеко.
Если бы спутник правителя мог развести руками, он бы сделал это. Но не смог — оказался слишком занят. Невысокий — на полголовы ниже него, — но на удивление кряжистый калабриец обхватил англичанина руками вокруг торса, и тому показалось, что его заковали в железный пояс. Натужно захрустели кости. Руки у пахнущего хлевом поселянина оказались буквально стальными. У Дика перехватило дыхание, но в следующий миг он уперся в кольцо чужих рук своими и сильно нажал. Ребра немного отпустило, но зато перехватило там, где костей не было. С другой стороны, девятнадцатилетний молодой человек в талии был еще очень гибок, а задерживать дыхание он умел не менее чем на минуту. Корнуоллец подался вперед, развернулся и въехал противнику локтем в висок.
Да, драться тот, похоже, не умел, хоть и гордился необычайной силой. Не надо подставлять под удар висок. Хватка ослабла, итальянец отлетел в сторону, рухнул как подкошенный и замер, возможно, навсегда. Молодой рыцарь не трудился соразмерять удар, не до того было.
Тем временем не меньше десятка рук потянулись к ветке, и уж тут не следовало зевать. Корнуоллец подождал, пока чужие пальцы размотали ремни, и, на ходу доставая меч, кинулся в драку, которая за двух крепких и молодых обученных лошадей шла вовсю и уже безотносительно спора за ястреба. Тут уж церемониться было бы глупо и невозможно, если, конечно, хоть сколько-нибудь интересовал результат. Правда, надо признать, тычки и удары он раздавал в основном рукоятью — навершием или гардой. Литое "яблоко" навершия в форме свернувшейся пантеры оказалось не только отличным противовесом, с помощью которого был сформирован идеальный баланс, но им, как выяснилось, очень удобно ставить синяки под глазом или выбивать зубы.
