– Совсем? – Мэльдор на миг поднял взгляд от чистого листа. – Вас так и называли – Белокурая Бестия?
– Ага. То так, то на древне-каомском.
– Маэлло-Айн? Вы знаете древне-каомский?
– Я? Нет. Один наш гроссмейстер знал, именно он так меня и называл. Вы, оказывается, разбираетесь в этом языке. Причем здорово разбираетесь.
– Да. – Мэльдор погрустнел. Что-то чиркнул на листочке.
– Что-то не так?
– Да нет. Просто так звали моего сына. Который погиб.
– Маэлло-Айн?
– Мэлокайн. Современная транскрипция. Современного каомского не существует, а транскрипция есть. Ну, пожалуй, оставим в покое мое прошлое. Расскажите-ка мне о себе. Как вы попали в Орден Серых Братьев?
– Не помню.
– Так… Кстати, почему Орден назывался «Серым», вы не знаете?
– Ну… – Белокурая Бестия наморщил лоб. – Во главе его стояли пятеро гроссмейстеров, которые провозгласили себя серыми магами. Кажется, они имели в виду, что обладают какой-то магией, которая не белая и не черная, а нечто среднее. Которая обладает достоинствами и той и другой магии и добавляет что-то свое.
– Но это же абсурд. Серой магии не существует.
– Я не знаю. Я не маг. Говорили.
– Понятно. Потому Орден так и назывался?
– Да. Туда сперва собирали всех, кто, по мнению гроссмейстеров, мог оказаться серым магом, изучали эту магию и еще что-то… Ну а потом началась борьба за власть. Всеми способами, включая терроризм. Меня же в терроризме обвиняют?
Мэльдор отмахнулся.
– Не надо заранее нервничать. Нельзя обвинять человека в том, в чем он не участвовал. Доказательств вашего участия в нападении на Технаро нет.
– Естественно. Меня там не было.
– А в других нападениях вы участвовали?
– Нет. Только отбивался от антитеррористических подразделений Асгердана. Немного за Орден и много за себя и своих людей.
– Да, я знаю. Этот момент из всех улик – самый уязвимый. Но не будем падать духом. Чисто по-человечески я вас прекрасно понимаю. Кстати, не волнуйтесь за своих людей. Сейчас их не будут искать. И если обвинитель не добудет каких-нибудь доказательств вины конкретных людей из той сотни, что была с вами, их вообще не станут искать.
– Ну и замечательно. – Впервые за все время пребывания в тюрьме Белокурая Бестия вздохнул с облегчением.
– Ты так волнуешься за свой бывший отряд?
– Конечно. Это же мои люди. Я за них отвечал, и мне не все равно, что с ними будет.
– М-да… – Мэльдор задумчиво чистил ручку о край листочка. – А я был бы рад, если бы хоть кто-нибудь из них попал в плен. Он мог бы дать показания в твою пользу.
– Нет уж. Лучше пусть без показаний.
– Ладно. Проведу свое собственное расследование. Хорошо. Что еще вы можете рассказать о деятельности Ордена? Напрягитесь и изложите мне все, что знаете или слышали. Я буду проверять.
Белокурая Бестия послушно принялся вспоминать.
Серый Орден был довольно обычным явлением для такого рода структур. Сперва людей сплотили пусть и эгоистические, но вполне понятные интересы, а потом все пошло иначе. Организация стала бороться за влияние, причем не самыми благородными методами, а теми, какие показались им проще. Орден продержался больше сотни лет лишь потому, что располагался довольно далеко от Центра и на него не сразу обратили внимание. Система миров, где Асгердан считался столичным миром, была очень велика, слишком велика для того, чтоб знать там каждый уголок. Никто вообще не знал, сколько же миров относится к системе. На многие из них не ступала нога центрита, но все они равно считались административно принадлежащими Центру. Но как только окраина начинала докучать, Асгердан наносил сокрушительный удар.
Правда, в этом случае удар не получился сокрушительным. Орден немедленно огрызнулся. Сил на серьезный отпор не хватало, и потому в ход пошли мелкие диверсионные удары. И первым стало нападение на Технаро – мир, в котором располагалось множество заводов, обеспечивающих всем необходимым Асгердан и все окружающие миры. Любая высокотехнологическая цивилизация зависит от структур, обеспечивающих ее функционирование – продукцией, энергией, – как дитя в утробе зависит от своей матери, от того, что она ест и как себя чувствует. В Технаро были взорваны три завода-гиганта, еще с десяток так или иначе повреждены.
И Центр взбеленился окончательно. Злые языки твердили, будто реакция была такой решительной только потому, что владельцами одного из уничтоженных заводов были трое представителей клана Блюстителей Закона, который сосредоточил в своих руках почти всю как судебную, так и исполнительную власть. Ответ последовал почти немедленно. Войскам Асгердана потребовалось трое суток, чтоб вторгнуться в миры, занятые Орденом, и немедленно атаковать. Впереди, конечно, шли антитеррористические подразделения, поскольку эта война (абсолютно обычная война, которая не слишком масштабна, но перестрелки, мертвые и раненые – самые настоящие) была наречена «антитеррористической деятельностью».
По сути, цели той и другой стороны были заявлены как благие. Но поскольку они преломлялись в коллективно-прагматическом сознании Совета Гроссмейстеров, с одной стороны, и Совета Патриархов – с другой, то превратились в обычную звериную схватку за ареал, за выгоды, за власть. Война, как гигантские жернова, перемалывала маленьких людей как имеющих отношение к делу, так и совершенно посторонних. Что ж, «лес рубят – щепки летят», так бывает всегда, но щепкам от этого не легче.
– Суровый закон хорош, – сказал Мэльдор. – Но обычно, когда благое начинание преломляется в человеческом сознании, оно превращается в нечто устрашающе-бездушное. А знаешь, почему? – Он и сам не заметил, как перешел на «ты».
– Почему?
– Да потому, что человек всегда ищет, где проще. Сейчас значительно проще во всем обвинить тебя. Ты среди рядовых Ордена был заметен, популярен – ты это знаешь?
– Нет.
– Вот, знай. А поскольку ты – заметная фигура, то в обвинительном заключении из мелкого командира превращаешься чуть ли не в предводителя всей орденской армии.
Белокурая Бестия запрокинул голову и расхохотался.
– Интересно, что бы сказал на это гроссмейстер Нэвир.
– Что бы он ни сказал, неважно. Сейчас надо доказать, что ты не виновен во всей этой ерунде. Беремся?
– Это вас надо спросить.
– Я же сказал – я берусь.
– Ну а у меня нет выбора.
Мэльдор протянул руку, и Бестия от души пожал ее. Для него мир внезапно просиял всеми красками – вот что делает простое человеческое отношение и малейшая надежда. Он смотрел вслед исчезающему за дверью человеку и еще не знал, что мгновение назад попрощался за руку с собственным отцом. Им еще предстояло узнать об этом, узнать, поверить и проверить. Мэльдору придется согласиться с тем, что произошла роковая ошибка и он чересчур легко поверил в гибель сына лишь потому, что в развалинах своего дома, где оставался шестилетний малыш, нашел следы крови.
