Банга чаще всего занималась собственными родственниками. Одзэро Неистовые отличались буйностью, несдержанностью, легкомысленным отношением к законам и особенной жестокостью. По безжалостности с ними могли конкурировать только представители клана Всевластных. Не сказать, чтоб поголовно, но у всех Одзэро в крови была склонность к совершению преступлений, и в своем большинстве они знать не хотели никаких законов. Как только возникало желание, они немедленно стремились удовлетворить его – брали понравившихся женщин, спьяну резали обидчиков и упрямо соблюдали древние религиозные обряды, давно запрещенные в силу своей кровавости.
Кроме того, представители клана отличались едва ли не самой лучшей в среде бессмертных регенерацией. Время восстанавливало отрезанные конечности и потерянные органы всем бессмертным, однако если какой-нибудь Таронт или Алзара мог маяться без руки или ноги пятьдесят, а то и больше лет – Одзэро требовалось самое большее десять лет, а кто-то обходился и тремя. И поэтому в наказание за проступки по приговору патриарха Банга чаще всего рубила родственникам руки и ноги, выкалывала глаза, отрезала языки и уши – словом, деятельность ее была весьма устрашающей и мрачной.
Потому таинственная и чувственная улыбка Банги казалась окружающим не просто страшной – угрожающей. От ее красоты, как от чумы, шарахались и родственники, и люди, которые к клану Одзэро не имели никакого отношения. Возможно, мужчинам чувственность этой женщины казалась противоестественной – как эротические поползновения живого трупа. Саму женщину, казалось, ужас окружающих нисколько не волновал. Она по-прежнему смотрела на людей с улыбкой и вела себя так, словно весь мир лежал у ее ног.
Бар у Банги был прекрасный, Мэл уже знал. Поэтому, когда она предложила ему выпить, согласился с радостью. Взял у нее из рук высокий бокал с золотым ободком, полный красного крепкого вина. Уселся в глубоком кресле.
– У тебя такой вид, будто ты наступил на скорпиона, – сказала женщина, наливая вина и себе тоже. Присела на подлокотник кресла. От нее пахло корицей и шиповником.
– Знаешь, я предпочел бы наступить на скорпиона. Ты что-нибудь знаешь о том, что произошло с моими родственниками?
– С твоими драгоценными родственниками, – мелодично рассмеялась Банга. – Ну-ну, не злись. Я с самого первого мгновения знала – ты пришел ко мне лишь потому, что тебе от меня что-то надо.
– Банга…
– Я не сержусь. Я слышала, что ты женился. Это правда?
– Правда.
– А еще говорят, что ты женился на собственной сестре?
– И это правда. – В ответ Банга слегка запрокинула голову и рассмеялась. – Ты будешь меня попрекать, как и остальные?
– Ну знаешь ли. Странно будет мне, представительнице клана Одзэро Неистовых, где на протяжении многих лет совершались самые причудливые инцестуальные браки, упрекать тебя в чем-либо. Ты знаешь, что наш патриарх в былые годы был женат абсолютно на всех своих дочерях и почти на всех внучках?
– И на тебе?
– Нет, – с откровенным сожалением протянула Банга. – На мне он не успел жениться. Я родилась за пять лет до принятия Семейного кодекса. Словом, успокойся. Конечно, будь ты моим родственником, за подобный поступок мой патриарх приговорил бы тебя к отсечению… сам знаешь чего. – Мэл закашлялся. – Ну-ну, спокойнее. Ты не Одзэро. В ваши мортимеровские дела я лезть не собираюсь. Разве что пожелаю тебе счастья. Знаешь, я ведь тоже стою на надежном пути к счастливому браку. Так что я лишь рада, что мы оба счастливы.
– О, я тебя поздравляю!
– Спасибо… И, знаешь, я догадывалась, почему ты явился ко мне. Легко догадаться.
– Значит, ты о чем-то слышала.
– Слышала. Я всегда все знаю. Работа такая.
– Я и не знал, что помимо обязанностей палача ты при Одзэро исполняешь обязанности шпиона.
– Не шпиона. Дорогой, в вопросе информационной торговли ты – младенец, уж не обижайся. У тебя нет даже приблизительного представления о том, как это происходит. Я не добываю информацию, я ее обрабатываю. Не я одна. Дальше, сам понимаешь, я тебе ничего не расскажу.
– Понимаю.
– Но информацией поделюсь. Тебя ведь интересует, что произошло с твоим кланом?
– Именно.
– Приблизительно шестьдесят процентов твоих родственников сейчас находятся в плену на Черной стороне.
– Понял. Все те, кто недостаточно искусен в магии?
– Да.
– Видимо, в плену сейчас все те, кто слабее магистра.
– Не совсем так. – Банга улыбнулась, хотя улыбаться тут, пожалуй, было нечему. – В плену у черных находится несколько младших магистров твоего клана и один старший магистр.
– Кто именно? – быстро спросил Мэлокайн.
– Кервин.
– Ох… Леди Кервин? – Он задумался. – Где же находятся мои родичи? Ты знаешь?
– Знаю. У черных магов системы Тевега. Государством их объединение не назовешь. Семнадцать миров… Тридцать четыре архимага, у каждого – свое небольшое государство. Земли, люди… Ученики. Отсутствие законов…
– Да, я понял, о ком ты говоришь. Те, с которыми мы постоянно воюем. Это, как я понимаю, новый виток войны?
Банга пожала плечами.
– Не думаю. Оживления военных действий на границах не наблюдается. Наоборот. Черные свернули войска и отошли на несколько миль, к старой линии укреплений. Об этом сегодня утром сообщил Эдано Накамура.
– То есть как? Черные, что же, считают, будто их нападение на клан Мортимер останется без ответа со стороны Центра?
Женщина сладко потянулась и откинулась назад, на спинку кресла. На блестящей темной коже плясали матовые блики, придававшие облику красавицы еще больше завлекательности. Она потягивалась, как томная кошка, и сторонний человек мог бы решить, что она расчетливо и откровенно пытается соблазнить сидящего в кресле мужчину. Но Мэлокайн знал, что ничего она от него не добивается. Он знал ее достаточно хорошо, чтоб чувствовать, о чем говорит ее поведение.
Они и в самом деле встречались еще тогда, когда ликвидатор даже не догадывался о существовании Морганы. Их роман был не слишком пылким (насколько вообще могут быть сдержанными отношения двух очень страстных людей) и не слишком долгим, но обоим он принес много радости. Мэлокайн тогда только начал работать ликвидатором, он ощущал себя совершенно чужим в этом мире, существом презираемым и отверженным. Банга никогда не жаловалась своему любовнику на жизнь, но вскоре Мортимер почувствовал – для нее все-таки тягостна изоляция, в которой она оказалась с тех пор, как приняла на себя обязанности кланового палача.
Эти двое не любили друг друга, а просто спасались в объятиях такого же, как они сами, горемыки, от тягостного и злого отчуждения, от одиночества. Они расстались хорошими друзьями, без каких бы то ни было обид, и по-прежнему прекрасно понимали друг друга. Этих двоих до сих пор связывала взаимная симпатия и смутное осознание, что только этот человек, вот этот, сидящий рядом, способен понять тебя. Мэлу иногда казалось, что Банга видит его насквозь, а сам поражался, насколько трепетна и нежна ее душа и насколько этого никто не замечает. Окружающие считали, что женщина-палач жестока и бесчувственна, очень многие считали ее извращенкой, садисткой. Мэлокайн-то знал – ничего подобного. Эту молодую женщину нужно было воспринимать отдельно от ее «работы».
