— Наверное, так и есть.
— Ты-то чего заявился? — спросил Докер. — Ведь если мусора узнают, сразу лапти сплетут.
— Серебро из Ижевска должно было прийти, с завода. Партия приличная.
Голубя убили, а к нему должны были доставить. Валентин, когда я его в последний раз видел, сказал, что слышал разговор Голубя насчет серебра. Где теперь его искать?
— Так ты звякни в Ижевск и узнаешь, ушло оно к Голубю или нет.
— Да в том-то и дело, что того отправителя мусора замели — попал с чем-то. Но он должен был отправить партию.
— Так если его взяли, он может и про серебро расколоться. Тогда ништяк, что Голубя завалили. Все, считай, на нем и тормознется.
— Не будет ижевский про серебро колоться, — уверенно проговорил Франко.
— У него и так дело толщиной с две энциклопедии. Я узнавал, не грузят на него серебро. А у меня заказчик серьезный. Я у него авансом почти половину взял. Вот теперь...
— Верни бабки, и все дела.
— Не берет, ему серебро нужно.
— Тогда ищи. Кто-то из парней Голубя остался. Вот их и тереби. У него какой-то получатель был. Как его? — задумался Докер.
— Валентин и встречал партии, — вздохнул Франко. -Но про серебро он точно не знал. Видать, не успел Голубь его в курс дела ввести.
— На много товару? — поинтересовался Докер.
— Прилично, — вздохнул Франко.
— Я-то сейчас не у дел, — сказал Докер. — Так что, если есть желание, за определенный процент мои хлопцы пошарят в кругах, близких к Голубю. Ведь если, как ты говоришь, товар из Ижевска ушел, значит, кто-то его встретил, а Голубь — рыба еще та. Он наверняка не сам серебро получал. Тем более если знал, что там, в Ижевске, запал был, то кого-нибудь со стороны нанял.
— Я тоже так думаю, — кивнул Франко. — Но даже представить не могу, кого он мог посвятить в это дело.
— Может, его Анька кого-нибудь подпрягла? — немного помолчав, сказал Докер. — У нее ведь тоже гоп-компания была. Подожди, кто у Аньки в кодле за главшпана ходил? — Пытаясь припомнить, задумчиво уставился в одну точку. Франко с надеждой смотрел на него.
— Вспомнил? — не вытерпел он.
— Да крутится в башке, — с досадой проговорил Докер.
— Слышь, я тебе, Петро, заплачу, — решив, что тот набивает цену, сказал Франко.
— Сколько? — спросил Докер.
— А сколько ты хочешь?
— Ты мне разжуй, сколько с этого ты будешь маять. Тогда и обсудим цену.
— Ты с меня хочешь кожу снять, — с упреком проговорил толстяк, — С тебя снимешь, — усмехнулся Докер.
— Давай так, — решился Франко. — Я тебе за то, что ты найдешь, плачу пять тысяч. Ну а дальше видно будет. Смотря у кого серебро. Если, конечно, с боем забирать придется, мы с тобой договоримся.
— Так-то оно так, — ухмыльнулся Докер, — но я же тебе жевал, что сижу на голяке. Парни мои кто как может и где получается зарабатывают. Я уже человек пять потерял. Троих мусора взяли. Одного по бухе зарезали, а один по пьяному делу под машину попал.
— Может, ты хочешь, чтоб я и похороны организовал? — едко спросил Франко.
— Ты, Митька, нудный тип, — буркнул Докер. — Я тебе про то жую, что мне, чтобы искать, парни нужны. А за так они даже харю никому не наколотят.
Давай хоть тысячи полторы авансом. А потом посмотрим. Если сам найдешь, отдам через некоторое время.
— Ладно, — решился Франко. — Когда искать будешь?
— Так как только баксы узрею, — засмеялся Докер, — сразу и начну.
— Здравствуй. — Вздохнув, Доцент посмотрел на стоявшего перед ним высокого мальчика лет пятнадцати.
— Здравствуй, пап, — кивнул тот. — Заходи.
— Мать дома? — тихо спросил Иван.
— Уехала в Польшу.
— А что так сумрачно? — Доцент вошел в квартиру.
— Да так, — опустил голову сын. — Ты есть будешь?
— Разумеется. А что у тебя?
— Суп, — вздохнул мальчик, — быстрого приготовления. Мама, когда собралась уезжать, оставила кастрюлю щей. Но ко мне ребята заходили после футбола, мы их и съели. А теперь...
— Так, — засучивая рукава рубашки, решил Иван. — Сейчас будем заниматься приготовлением более или менее съедобной пищи. С полчаса ты выдержишь?
— Конечно, — весело ответил сын.
— Господи, — вздохнула Валентина, — опять вы! Неужели непонятно, — сердито посмотрела она на вошедшего в палату Себостьянова, — не помню я ничего.
Меня, когда я открыла дверь, чем-то ударили, и все.
— Конечно, — согласился Василий, — вы были без сознания, когда вырвали кому-то из насильников клок волос. Кроме этого, под ногтями у вас следы кожи.
Вы без сознания всегда так отчаянно сопротивляетесь? — весело спросил он.
— Извините, — вмешалась стоявшая у дверей Либертович, — но мы договорились, что вы просто спросите...
— Где ваша мама? — неожиданно для Резковой спросил Себостьянов.
Валентина испуганно взглянула на Либертович. Когда повернулась к нему, он увидел в ее глазах страх.
— У меня в квартире, — тихо сказала Валя. — А в чем дело?
— Просто хотел ее видеть. Звонил в деревню, там ее нет. К вам она приходит?
— Вчера, сразу после вас, была. Вот, — как бы подтверждая свои слова, показала на вишню в вазе, — принесла.
— Не подумайте, — улыбнулся Себостьянов, — что я такой настырный мент.
Нет, я сейчас пришел просто как знакомый. Вот, — смущенно улыбнувшись, приподнял пластиковый пакет, из которого торчали три розы. — Куда их поставить?
— На подоконник, — немного удивленно проговорила Резкова.
Он вытащил из пакета банку с розами и осторожно поставил на подоконник.
Затем достал шоколад, конфеты, кулек с виноградом и положил все на тумбочку, Либертович, насмешливо улыбаясь, смотрела на него:
— В следственной практике появились новые приемы? Или так поступают, когда потерпевшие не дают показания?
— Так поступают все люди, когда приходят в больницу к знакомым.
— Вот как! — улыбнулась Раиса Борисовна. — Значит, вы пришли просто как знакомый Валентины?
— Надеюсь, вы не станете возражать? — взглянул на нее Василий.
— Я бы, конечно, ничего не имела против, — с деланным сожалением проговорила Раиса Борисовна, — если бы сейчас, — она взглянула на часы, — не пришло время процедур. Так что извините, но...
— Я понимаю, — кивнул Василий. Повернувшись к по-прежнему с удивлением смотревшей на него Вале, кивнул. — До свидания. Выздоравливайте.
