В Галактисе она прошла полный круг обучения – четыре комплекса по пять курсов – за каких-нибудь двадцать лет, и еще пять дополнительных лет, когда под руководством опытного архимага, работавшего с ней увлеченно и за символическую плату, строила сложнейшие магические системы.
К сорока пяти годам она сама стала архимагом.
Об этом писали все газеты, трубили все телевизионные каналы, надрывалась единая информационная сеть. Виргина получила кольцо архимага, не успев перешагнуть порог пятидесятилетия, а это означало, что она стала самым молодым магом высшего уровня за всю историю Асгердана. Впрочем, если б она протянула с этим до первого юбилея – столетия – то и это ничего бы не изменило. До триумфа Виргины самым молодым архимагом считался Гэр Некромант. Он получил свой перстень, будучи четырехсот сорока лет от роду.
С девушкой из молодого клана Айнар стремились поговорить журналисты, телевизионщики предлагали ей немалые гонорары за короткое интервью, но она упорно отказывалась. Став знаменитостью, она превратилась в еще более замкнутого человека, в настоящую домоседку, и терпеливо ждала, когда спадет ажиотаж, когда ее необычные способности перестанут интересовать окружающих.
Когда девушка положила перед родителями полученный перстень, мать посмотрела на нее почти с испугом. Да и отец был хмур.
– Я бы никогда не поверил, что такое возможно, – сказал Таннаарен, разглядывая кольцо. – Если б не увидел своими глазами.
Виргина без улыбки смотрела на отца. Ее темно-синие глаза казались черными. «Естественно, – подумал он. – Девочка устала. Да еще как устала – можно себе представить».
– Ну, теперь тебе непременно нужно съездить на море. Отдохнуть немножко, – сказала матриарх Эдэра, которая, конечно, не могла не приехать к праправнучке в такой знаменательный день. Виргина была первым архимагом в ее клане, а уж то, что самый молодой центритский чародей высшей категории является представителем Дома Айнар, уже немало повышало престиж клана. Сама Эдэра по-прежнему оставалась старшим магистром, и вряд ли могла надеяться в ближайшее время подняться выше. Ее старший сын – тоже.
Дочь Анавэры всегда была почтительна с матриархом, никогда и слова поперек не сказала. Но теперь вдруг возразила:
– Но я нисколько не устала.
– Рассказывай, – сдержанно отозвалась та.
– Это правда.
– Я верю, что ты не чувствуешь себя усталой. Однако это еще ни о чем не говорит. Впрочем, спорить бессмысленно. Завтра ты отправляешься.
Девушка не стала спорить, лишь спокойно опустила голову, будто в знак того, что готова повиноваться.
– Да, матриарх.
С моря она вернулась посвежевшей, загоревшей, но все такой же сдержанной. Ей по-прежнему не звонили мужчины, и неделю после возвращения она почти все время проводила дома. То за пианино, то с гитарой.
– Где подумываешь работать? – поинтересовалась Анавэра.
– В столичной клинике детских неврозов, – не поднимая головы от большого альбома нот, ответила Виргина.
– Но… Но почему? Детка… При твоем магическом образовании, при твоем уровне ты могла бы найти отличную высокооплачиваемую работу.
– А разве нам срочно нужны деньги?
– Да при чем тут деньги? Мы – люди обеспеченные. Но я хочу, чтоб ты была богата. Чтоб у тебя была престижная работа.
– Я предпочла бы полезную работу.
– Но ты, что же, считаешь, будто работа архимага в какой-нибудь крупной фирме не приносит пользы?
– Я думаю, детям куда важнее квалифицированная медицинская помощь архимага, чем качество центритского машиностроения или состояние сталелитейной промышленности, – мягко, но непреклонно ответила Виргина, и по ее глазам мать поняла – это один из тех редких случаев, когда спорить бесполезно.
Женщина растерянно захлопала ресницами.
– Но в любой фирме у тебя будет работа намного легче, а платить будут больше.
– В больнице мне будут платить столько, что вполне хватит нашей семье, и еще кому-нибудь помочь. А тяжелая работа… – девушка пожала плечами. – Я умею тяжело работать.
– Я знаю, – вздохнула Анавэра.
Ее утешал муж. Он убеждал, что дочка еще захочет жить красиво, и детей завести, конечно, рано или поздно захочет, и не надо торопить время. В конце концов, Виргина – бессмертная, и довольно молодая, какие мерки ни возьми. У нее еще все впереди.
Но проницательная супруга все хмурилась.
– Ты знаешь, я часто думаю, что она слишком хороша для нашего мира. Я была бы счастлива, если б у меня выросла самая обычная девочка. А Виргина – слишком необычная. Она… слишком чистая, слишком… Слишком… Удивительная. Разве такой человек, как она, способен выжить среди таких обычных людей, как мы?
– Ана…
– Но я ведь серьезно. Я каждый миг думаю о том – какое счастье, что я вижу дочку рядом с собой. И о том, насколько долго это продлится.
– Ана, не накручивай себя заранее. Тем более что твои опасения совершенно неосновательны. Ведь Виргина – архимаг. Не так-то просто убить архимага.
Анавэра вздохнула. Было видно, что муж не убедил ее и не успокоил до конца, но продолжать спор ей явно не хотелось. Так случается, когда оба твердо уверены в своей правоте, и потому не способны поколебать оппонента. В такой ситуации лучше отступиться, прервать спор, оставаясь при своем. Женщина отлично понимала, насколько важно для спокойствия и блага семьи вовремя отступать. Тем более что делать это приходилось не так уж часто. Таннаарен был почти идеальным мужем.
Потом Виргина занялась музыкой. Отработав смену в больнице, она приходила домой и отдыхала за пианино или с гитарой, и мелодии, выходившие из-под ее пальцев, раз за разом становились все сложнее и совершеннее. Вскоре она запела. Мать поразилась тому, какой у дочери чистый и мелодичный высокий голос. Он был не слишком силен, и карьера оперной певицы никогда не могла бы улыбнуться девушке, но разве она хотела стать актрисой? Музыка в ее жизни существовала только для нее самой. И тексты, которые она писала, были призваны просто выражать ее мысли и чувства, только и всего, а не увлекать или заставлять о чем-то задуматься.
Но тем не менее увлекали.
Анавэра как-то услышала песню, которую в комнате под гитару пела дочь, и почувствовала, что ее душа разворачивается, будто крылья у птицы, и это ощущение оказалось на удивление сладостно. Ей показалось, будто мысли и чувства омыло чистым дождем, и, всплеснув руками, опустилась на кухонную табуретку. Забытый соус медленно булькал в кастрюльке на плите, но женщине не было жалко своего труда. Ошеломленная, она ощущала, как в груди болезненно сжимается сердце. «Я, кажется, привела в мир необычную девушку», – подумала она без всякой радости, потому что относилась к тем немногочисленным родителям, которые предпочитают видеть своего ребенка обычным человеком. Как все.
