Они выпили по кружечке, потом еще по кружечке, потом еще. Урожденный Мортимер, а теперь Арман, естественно, не хмелел, а вот сынка местного барона живо развезло. После четвертой кружки он немного попел песни, само собой, побратался с новым знакомцем и пригласил его в гости в замок своего отца. Звал очень настойчиво, буквально тянул его за собой, и Мэл, поколебавшись, решил, что раз ему все равно, где провести освободившееся время, то, пожалуй, можно и в замке побывать.
Баронского сынка пришлось тащить домой чуть ли не силком – по дороге ему вступило в голову немного поохотиться, но, поскольку животных поблизости не наблюдалось, он решил заменить их крестьянами из ближайшего села, и, если бы Мэлокайну не удалось его отговорить, затея плохо закончилась бы и для крестьян, и для барончика. У самых ворот тяжеленную тушу этого беспокойного парня у бывшего ликвидатора забрали солдаты, и центрит вознамерился было возвращаться в трактир. Но отпрыск местного господина поднял шум, требуя, чтоб друга немедленно устроили в лучших покоях замка.
Спорить с ним никто не стал.
«Что ж, тем лучше, – подумал Мэл. – Не придется тратиться на ужин и завтрак. Если, конечно, этот легко хмелеющий болван вообще завтра отпустит меня».
Лучшие гостевые покои замка пребывали не в лучшем состоянии. Это был лишь небольшой закуток, выгороженный из большой залы на втором этаже донжона, и потому напоминал сырный ломтик. Полукруглая, каменная стена оказалась сыровата, закрывающие ее гобелены давно уже густо расцвели плесенью, деревянная, отсекавшая покои от большей части залы, не достигала до потолка, так что и стеной-то ее считать было нельзя – так, ширма. Но зато в этом закутке стояла широкая кровать, массивный стол, кресло и огромная жаровня.
Вздохнув, мужчина повалился на кровать – та жалобно скрипнула, но намерений развалиться не выразила. К столу пока не звали, и, наверное, у бывшего ликвидатора было время отдохнуть. Он повалялся, потом подошел к окну и попытался вынуть раму, чтоб немного проветрить покои – сырость чувствовалась даже в воздухе.
– Принести угольев, господин? – пискнул кто-то в углу.
Мэлокайн обернулся. В углу ворочался серый пушистый комочек. Потом он развернулся, и на центрита взглянули темные глазки-пуговки. У существа ростом не больше фута были большие меховые ушки, длинная подвижная мордочка, передвигалось оно на задних лапках. Мэл узнал его с первого же взгляда – это, конечно, был гремлин. На Белой стороне они не обитали, их туда не пускали, опасаясь за сохранность многочисленной техники. На Черной стороне техника была не в чести, обходились магией, а те приборы, которыми все-таки обзаводились, окружали плотным кольцом противогремлинской защиты. И здесь гремлинов часто использовали в качестве удобных слуг.
– Привет, – любезно сказал бывший ликвидатор. – Угли – дело хорошее. Набей-ка мне полную жаровню. Пусть все хоть немного просохнет.
– Немедленно будет исполнено, – гремлин заелозил, собираясь бежать выполнять распоряжение. И тут вдруг замер. Повернулся, взглянул на гостя. Открыл рот. Рот у него оказался ярко-сиреневым, должно быть, после хорошей порции черники. – Это же… Это же… Ты…
– Э-э… Да, я, – ответил удивленный Мэлокайн. – А что?
– Это же ты, Великий Мэлокайн! Господин Большой Гремлин! – и пушистый малыш повалился ниц. – Какое счастье! Какое счастье для меня лицезреть тебя, о Великий Гремлин!
Первые несколько мгновений бывший ликвидатор не мог понять, что происходит. Лишь через несколько мгновений в сознании смутно забрезжило воспоминание. Да, конечно же, Мортимеры, много лет назад сидевшие в плену у черных магов, и он, пытавшийся освободить сестру и брата – вот что ему вспомнилось. Тогда, чтоб гремлин, случайно увидевший пробравшегося в замок Мэла, не поднял шум, он соврал ему, будто является гремлинским божеством. Единственное, чего он тогда хотел – это тишины.
Тогда к удивлению молодого человека, шутка удалась. Неужели она получила продолжение?
Гремлин продолжал пресмыкаться, и центрит решительно приказал ему подняться. Тот немедленно подчинился и, вскочив на задние конечности, принялся пожирать бывшего ликвидатора восторженным взглядом. Немного забавляясь этой игрой, Мэлокайн величаво уселся в кресло и, заложив ногу на ногу, жестом подозвал к себе пушистого малыша.
В сознании у него смутно забрезжила какая-то идея. На какую-то мысль все-таки натолкнула его скромная фигурка гремлина, оставалось лишь понять, в чем именно заключается суть.
– Ну-с, – величаво произнес Мэлокайн. – Что у вас тут происходило, пока меня не было?
– Неужто мне выпадет честь нести ответственность за весь гремлинский род перед самим Великим Мэлокайном?! Господин, я не смею. Дозволь, я призову сюда первосвященника.
– И чем же занят сейчас первосвященник?
– Ну, скорее всего, гладит камзол барона.
– Ну что ж, – ответил ошеломленный Мэл. – Позови. Я подожду.
– Сию минуту, о Большой Гремлин! – малыш в последний раз окинул восхищенным взором фигуру гиганта-центрита и испарился.
Бывший ликвидатор лихорадочно соображал. Не зря же в сознании блеснула искорка при виде охваченного фанатическим восторгом гремлина.
Ждать пришлось недолго. Через пару минут в комнатушке как из-под земли возник немолодой гремлин, покрытый густой седоватой шерстью, облаченный в длинное полотенце, на котором были вышиты нож и бутылка, а с ним – около десятка гремлинов помоложе. Один из них держал огромный кубок с пивом – удивительно, как он только не расплющился под тяжестью золотой посудины, в которую влезало, должно быть, никак не меньше двух литров напитка.
– Дозволь, о Великий Мэлокайн, поднести тебе толику этого священного напитка, – продребезжал патриарх гремлинского рода, наряженный в расшитое полотенце. – И заверить тебя, что все мои дети стараются строго блюсти данный тобой закон.
«Какой еще закон? – удивился Мэл. – Я же, кажется, никакого закона не давал».
– Каждый из моих детей не реже раза в месяц пригубливает священный напиток и раз в неделю прикладывается к священной эмблеме, – гремлин ткнул пальцем себе в грудь, на которую как раз и приходилось изображение ножа. – И позволь поблагодарить тебя, о Большой Гремлин, за то, что ты явился к нам, несмотря на все наши ошибки и грехи. И упущения.
И тут Мэла осенило.
– Я явился потому, что мне дорог каждый из вас, – внушительно произнес он. – И я всегда дам вам возможность искупить все свои проступки и упущения.
– О да, Большой Гремлин! – с жаром воскликнул старик. – Я знаю, что ты благ и великодушен. Только скажи – чем мы можем искупить свою вину?
– Я хочу, чтоб гремлины больше не были разобщены, как это было раньше. Я хочу, чтоб народ гремлинов стал един. И вам предстоит исполнить задание, которое докажет мне, что гремлины отныне – едины. – Он помолчал. – Тогда вы станете благословенным народом.
– Скажи, что нужно сделать, о Великий! – завопил седой гремлин. – Только скажи – что! Мы немедленно исполним!
