На миг лицо девочки вытянулось, но она, поразмыслив, тут же поинтересовалась:
– А астрал здесь есть?
– Астрал есть везде, – заверила Моргана.
– Тогда нет проблем. Там все, что угодно, можно найти. Любые развлечения.
Дайана посмотрела на дочь длинным взглядом.
– Интересно, в астрале можно заблокировать часть областей для доступа несовершеннолетних, как в компьютерной сети? Ты не знаешь, Моргана?
– Ну что ты вредничаешь?! – возопила двенадцатилетняя Андрет. – Тебе что – жалко?
– Закон есть закон, детка.
– Здесь другой закон! Здесь я уже почти совершеннолетняя!!!
– Здесь тебя в таком возрасте уже можно замуж выдать. Что – хочешь под венец?
– А за кого? Он богатый?
– Тьфу, – досадливо плюнула Дайана, которая теперь, будучи в положении, стала очень раздражительной. – Моргана, объясни ей.
– Не думаю, что это так уж необходимо, – рассмеялась та и, приобняв племянницу за плечи, предложила ей: – Пойдем, покажу тебе, что тут где и куда нельзя высовываться. А потом обсудим проблему твоего брака.
Как-то незаметно получилась, что, будучи старшей среди пятерых, и самой опытной в провальских делах, Моргана оказалась единственной женщиной, которая могла заниматься хозяйством. Дел оказалось немало – надо было присмотреть за приготовлением пищи, за стиркой одежды и за тем, чтоб солдаты не трогали трех рабынь, занимавшихся всем этим, а если и трогали, то не слишком. Вечером она валилась на кровать, полумертвая от усталости, и тут же засыпала – будто проваливалась в темную бездну без чувств и образов…
– Привет, – прозвучало в темноте, и Моргана увидела перед собой Руина.
Ей стало страшно, и она вздрогнула, осознавая, что не ощущает собственного тела. Брат казался совершенно реальным, даже одет был так, как он привык одеваться. Арман заметил ее испуганный жест и торопливо сделал знак, мол, все в порядке.
– Успокойся, – сказал он. – Иначе вылетишь из сна.
– Это сон?
– Конечно. Сейчас ты лежишь в своей постели, а я – медитирую у костра совсем в другом мире… Ты же в Центре, в столичном мире, я прав?
– Нет. В Провале.
– В Провале? Что ты там делаешь?
– Мы почти все здесь. Нас собрал Рэондо. Всех, кто потенциально может являться серым магом, всех, кроме Нэйта – он в школе, и его не хотелось бы забирать оттуда даже на время.
– Понимаю, – Руин задумчиво смотрел на сестру. – Разумно. Это хорошо, что вы все вместе…
– Я хотела с тобой поговорить, – поспешила Моргана.
– Да?
– Это правда? Руин, скажи – это правда?
– Что – правда?
– Я тогда родила живых детей? Да? Вы солгали мне, да? Ты и Мэл.
Он невольно опустил глаза. Правда, лишь на миг, и снова поднял, но ей этого момента хватило. Моргана почувствовала, как ее начинает распирать настоящая злоба, такая сильная и неуправляемая, какой она раньше никогда не испытывала. Молодая женщина всегда держала себя в руках, а если и испытывала сильные чувства, то обычно совершенно иного порядка – страх, горесть, боль, но уж никак не злобу. В этот момент она ощущала, что вполне способна убить… По крайней мере, ей так показалось.
Может быть, здесь сыграло роль то, что она осознавала себя не в реальности, а во сне, где возможно все, что угодно. В жизни она вряд ли позволила бы себе такую вольность – взглянуть на брата, которого она привыкла уважать и любить, с ненавистью.
– Моргана…
– Это правда?
Руин посмотрел на нее немного удивленно – прежде она таким тоном с ним никогда не разговаривала. Он даже сделал движение оборвать ее, напомнить, как следует разговаривать – но не стал. Решил проявить терпение.
– Моргана, послушай… Да, это правда, но мне казалось, ты сумеешь понять…
– Что понять? Вы забрали у меня детей! – закричала она. – Вы не спросили меня! Вы за меня решили, что для меня будет лучше! Это я должна понять?
– Моргана, в тот момент ты ничего не могла решать.
– Речь шла о двух человеческих жизнях! О моих детях! Вы должны были подождать, пока я приду в себя! Вы должны были узнать мое мнение!
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – угрюмо ответил Руин. – Потом ты уже не смогла бы их отдать чужим людям. Ты не позволила бы нам сделать это.
У женщины в одно мгновение от волнения сел голос.
– Ты понимал, – едва слышно прошептала она. – Ты это понимал и все равно сделал.
– Я думал только о том, чтобы тебе было лучше.
– Ну и как? Теперь мне лучше?
Ее взор был холоден и горяч одновременно, бешенство наполнило его пламенем, и Арману вдруг пришла в голову мысль, что он еще никогда не видел ее такой красивой.
– Моргана, послушай, – вздохнул он, примирительно поднимая ладонь. – Никто ведь не знал, что не Арман-Улл, а я являюсь их отцом…
– Почему, я не понимаю, ты взял себе право решать за меня? Почему ты вообще всегда все решаешь за меня? – она опять сорвалась на крик.
– Но ты же всегда только этого и хотела! – не выдержал Руин. Он впервые за много-много времени сорвался на крик.
В тот же миг сестра сделала движение к брату (это было мало похоже на шаг, скорее на скольжение, будто лебедь по глади вод), занесла руку и ударила.
Боли он не ощутил, да, впрочем, и не мог ощутить – ведь это была не реальность, или подобное реальности пространство астрала, где в определенных случаях можно ощутить и боль, и удовольствие. Но сам факт поразил его. Он отшатнулся, и на пару мгновений образ его затуманился – Арман и сам едва не выскочил из медитации, как кусок мокрой глины из влажных рук.
– Ты больше никогда не сунешь нос в мою жизнь, – бросила ему в лицо Моргана. – И ты больше никогда не будешь за меня решать. Ничего никогда не будешь решать за меня! Ни ты – ни Мэлокайн. Я вам больше не позволю ничего со мной делать! Я буду все делать сама!
Она подскочила на кровати и села, прижимая руки к груди, в которой металось, будто муха в банке, беспокойное сердце. В тесных покоях, где ее устроили, царила полутьма, лишь звезды заглядывали в открытое окно, да ароматный, несущий запах горной речки и дальних лугов ветер врывался в каменные стены и беспокоил тонкие шелковые занавеси. В комнате никого не было, на столе догорела свеча, которую Моргана позабыла задуть, и в груде рассыпанных бумаг застыли пятна воска.
Она стиснула голову ладонями и закрыла глаза, но вернуть себе точное ощущение того пространства, в котором только что находилась, не смогла. В висках билась кровь, но голова не болела, и сознание оставалось ясным, зрение – чистым. Медленно встав с кровати, молодая женщина подошла к окну и выглянула наружу. Ночь близилась к завершению, и небо постепенно бледнело, и далеко внизу клочьями скапливался прозрачный утренний туман.
