Впрочем, хоть монах и хотел побыстрее увидеться со знатной дамой, сильного желания продлевать встречу он не испытывал. Что-то в чужеземке заставляло чувствовать неловкость, даже ее застенчивость, которая не давала возможности задать вопросы, заготовленные заранее. Джосана мучил вопрос, испытал бы он что-то подобное, если бы чужестранцем оказался мужчина. Или просто много времени прошло с тех пор, как ему приходилось вести цивилизованные разговоры, и Джосан забыл, что значит постоянно быть вежливым.
Леди покинула палатку только через час после рассвета, показав похвальную расторопность. Джосан направился к ней и поклонился.
— Леди Исобель, приветствую вас, — начал он. В этот раз на смотрителе не было одеяла, сковывавшего движений, и поклон удался на славу. — Если вам больше не нужна моя помощь, я бы хотел удалиться. Меня ждет долгая обратная дорога.
— Неужели вы не последуете с нами? — удивилась женщина.
— Долг удерживает меня здесь, — ответил монах. — Вы или кто-нибудь из ваших подданных говорит на икарийском? — поинтересовался он.
— Конечно. — Иностранка перешла на его родной язык.
— Как только доберетесь до города Скалла, можете не волноваться, вас все поймут.
— Как же вышло, что вы говорите на моем языке так, будто родились в Седдоне, а на икарийском, будто вы — член высшего общества.
— В течение многих лет моим домом был Каристос. А теперь я живу здесь и присматриваю за маяком.
Несколько мгновений леди Исобель всматривалась в черты лица собеседника.
— У меня такое чувство, что мы виделись с вами раньше, — наконец проговорила она, нахмурившись. — Возможно, в столице, несколько лет назад. Хотя не могу припомнить, что встречалась там с монахами...
— Я из Ученого Братства, — замолчал Джосан, потом добавил: — Сын коллегии.
— Конечно. Примите мои извинения. Просто не ожидала встретить члена Братства вдали от цивилизации.
Ответ леди Исобель был шедевром такта — дворянские семьи Икарии оставляли незаконнорожденных сыновей на ступенях коллегии, положив в пеленки кошель с золотом. Возможно, чужестранка узнала не Джосана, а черты лица, делавшими его похожим на неизвестного отца либо дядю, либо сводного брата, часто посещавшего двор.
— Знание находится повсюду, — проговорил монах.
Хотя, по правде говоря, на острове мало что могло вызвать интерес ученого. Он вел журнал, как и все его предшественники. Когда-то Джосан подавал надежды и считался восходящей звездой, за спиной даже шептались, что придет время, и он займет главенствующее место в рядах коллегии. Однако лихорадка денге, которая и так чуть не унесла жизнь, украла у него не менее ценную вещь, разум. Смотритель понимал, что он всего лишь тень того выдающегося человека.
Джосан испытывал ненависть к своему по-новому неуклюжему телу и разбитой на куски памяти. Братья поступили благородно, отправив его на остров, чтобы постепенно восстановить силы без постоянного напоминания о том, чего он лишился. Монах понимал, что прошел долгий путь, однако без других учёных невозможно проверить и оценить прогресс, которого смотритель достиг за долгие годы пребывания здесь.
Джосан редко позволял себе задумываться о столь большой для себя потере, и не стоило винить леди Исобель в том, что она всколыхнула давно забытые чувства.
Брат постарался надеть маску невозмутимости, чтобы и тени отчаяния не проявилось на лице.
— Могу я быть еще чем-нибудь полезен, миледи?
— Пожалуйста, предупредите старосту деревни, что мы готовы двинуться в путь.
— Конечно, я передам. Желаю вам удачного путешествия и безопасной дороги.
— И вам счастливого пути, — ответила она.
Подкрепленный ночным отдыхом, Джосан легко преодолел обратный путь к маяку. Лишь дважды его путь блокировали новые преграды, и тогда приходилось по собственным следам возвращаться назад. Сбывались неутешительные предсказания Рензо: узкий залив стал шире и глубже, и монах переплыл его. Он заметил, что течение реки действительно изменило направление. Возможно, залив еще больше расширится за счет силы прилива, и вскоре маленькие канальчики увеличатся, а две половинки острова разделятся навсегда.
Смотритель маяка вспомнил карту островов — полукружие рифов, огибавших и защищавших материк. Скорее всего раньше они были частью большой земли, а за сотни лет великие штормы и безжалостные воздействия волн и прилива превратили их в земляные глыбы. Интересно, ведь должны быть какие-то способы проверить эту теорию. Библиотека коллегии содержит накопленные многими веками знания. Наверняка где-то глубоко в недрах хранилища лежат карты островов с того самого момента, как они были завоеваны. Вот бы сравнить их с настоящими очертаниями береговой линии.
Пульс Джосана участился от волнения. Монах зашагал быстрее, но когда вдали появилась башня маяка, вспомнил, где находится, и замедлил шаг. Сотня лиг отделяла его от библиотеки коллегии. Тем не менее у него есть возможность написать брату Никосу и поделиться своей теорией. Никос поручит молодому служителю отыскать карты, и если Джо-сан прав, его имя непременно упомянут в заключении. Это докажет, что он — истинный ученый.
Братья поймут, что смотритель выздоровел, и вернут его из ссылки.
Глава 3
Коллегия Ученых Братьев в Каристосе являлась домом для четырехсот ученых и хранилищем десяти тысяч свитков, включавших накопленные веками знания. Будучи главой ордена, брат Никос осуществлял контроль над целой империей знаний, охранял секреты, которые никогда не выходили за пределы этих стен. Несомненно, братья в Ксандрополе владели большей библиотекой и коллегией, которую можно сравнить с каристосской, однако они всегда оставались лишь учеными. Здесь же власть Братства распространялась далеко за пределы стен. Никос — личный наперсник императрицы Нериссы, ни один другой монах не может похвастаться подобной близостью к монарху.
В этот день все его мысли занимал единственный свиток и ученый, который его написал. Настоятель прочитал манускрипт, как только получил его. Затем запер в столе, размышляя над ответом. Прошло три дня, а Никос так ничего и не придумал. Все возможные варианты несут потенциальную угрозу, поэтому обязательно нужно посоветоваться. Если советник поделится этой информацией, то подвергнет риску себя. Однако еще большая опасность надвинется, если следующий шаг будет просчитан неверно.
Брат Танатос не сразу ответил на вызов, а когда старший монах наконец прибыл в кабинет настоятеля, стало ясно, что старика подняли во время послеполуденного сна. Тяжело опираясь на руку новичка, сопровождавшего его, Танатос похромал в кабинет и с трудом устроился в кресле с высокой спинкой, поставленном специально для посетителей.
Никос отпустил служку и подождал, пока тот закроет за собой дверь, прежде чем начать разговор.
— Брат Танатос, благодарю, что вы так быстро откликнулись на мою просьбу.
