— Он твой друг. И человек чести, верно?
— Конечно. Однако наших обычаев не знает.
— Тогда тебе следует обучить его. И быстро. Килбаран ближе, чем в двух днях пути от моего порога.
На сей раз пришел черед Девлина покраснеть.
Ниша положила порубленные клубни в горшок и вышла из кухни по каким-то своим делам.
— Что такого я сказал? — спросил Стивен. — Я имел в виду, что я перед ней в долгу.
Девлин провел здоровой рукой по сырым волосам.
— Именно это ты и сказал.
— Тогда почему она засмеялась? — У менестреля создавалось ощущение, что он попал в пьесу, в которой все знают свои слова, а он — нет. Стивен бросил взгляд на Дидрика и, к своему облегчению, увидел, что лейтенант тоже озадачен.
— Долг гостеприимства оплачивают втройне тем же самым, — пояснил Девлин.
Это казалось и вовсе бессмыслицей. Как он может предложить этой женщине гостеприимство? Вряд ли она посетит Кингсхольм и попросит остановиться в его комнатах над таверной "Поющая рыба". Но указать ей услугу Стивен был вполне готов.
— И в чем проблема?
— Проблемы нет. Только любое обещание, которое даешь ты, связывает и твою семью. Скажем, если один из родичей Ниши решит поехать в Джорск, он может потребовать права гостя от твоего отца, братьев или сестер.
— Или братьев твоего отца и сестер матери и любых, кого ты считаешь близкими родственниками, — добавила Ниша.
Стивен едва не взвился на месте, поскольку не слышал, как хозяйка вернулась.
— Впрочем, я, конечно, не буду вынуждать тебя отвечать за поспешные слова.
Менестрель нервно сглотнул. Ему представилось, как он объясняет отцу, почему крестьянская семья из Дункейра должна остановиться в баронском замке и быть принята как почетные гости.
И все же обещание есть обещание, даже если ты не понимаешь, о чем идет речь, когда даешь его.
— Я не отступаюсь от своих слов.
— Доброе сердце. И ты человек чести. Не ожидала встретить тебя в такой компании, — сказала Ниша Девлину.
— Ты не мой родич и не хозяйка гильдии, чтобы рассуждать о моих спутниках. Я не в ссоре с тобой, но если ты хочешь, чтобы я покинул твой кров…
— Нет, не надо принимать мои слова слишком близко к сердцу. Я не хотела оскорбить тебя. И если ты уйдешь, твои друзья непременно последуют за тобой, а мне будет стыдно перед ними. Сиди уж, чувствуй себя как дома. И может быть, после обеда менестрель порадует нас сказаниями из Кингсхольма. Давненько я не слышала песен, и такой добротой он сполна отдаст свой долг.
— С удовольствием, — вставил слово Стивен. Он жалел, что не прихватил с собой арфу, но этот нежный инструмент не пережил бы сурового пути зимой. Хотя можно и просто спеть хозяйке. В конце концов, не в первый раз ему придется петь в уплату за ужин.
А потом он отведет Девлина в сторону и заставит его объяснить, что происходит и какие еще обычаи есть у кейрийцев. Одну ошибку Стивен уже сделал и не намеревался во второй раз оказываться в дурацком положении.
Ужин получился невеселым. Фейлим разговаривал только со своей сестрой и смотрел на гостей с плохо скрытой враждебностью. Он явно давал понять, что, будь его воля, Девлин и Дидрик не перешагнули бы порога. К счастью, дом принадлежал его сестре, и здесь распоряжалась она.
Дидрик говорил мало, только лишь поблагодарил Нишу за еду. Но он внимательно следил за присутствующими и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Девлин не желал ни с кем ссориться и предоставил поддерживать разговор Стивену и Нише. После трапезы они с Дидриком удалились в переднюю комнату, разгрузили седельные сумки, желая убедиться, что все вещи в порядке и не испорчены дождем. Стивен остался в теплой кухне, развлекая Нишу и Фейлима. Он спел несколько любимых песен, а потом у него случился приступ кашля. Избранный услышал чьи-то шаги, после чего на стол поставили стакан.
Несомненно, кто-то налил Стивену стакан медовой настойки. Интересно, задумался Девлин, пришлась ли менестрелю по нутру огненная жидкость?
Еще его занимало, осознает ли Стивен, что именно ради него им предложили лучшее, что было в доме. Отличная еда, стакан редкой настойки. Он не сомневался, что в кухню поставят самую удобную постель в доме, чтобы музыканту было тепло всю ночь.
А самому Девлину давно не случалось оказывать такого гостеприимства. И тем более получать такой дар. Избранный задумался, пытаясь вспомнить прошлое. Когда же он в последний раз пользовался правом гостя?
В его размышления ворвался негромкий голос Дидрика:
— Ниша кажется очень приятной женщиной, но ее брату я не доверяю. Думаю, ночью лучше дежурить по очереди.
— По очереди? — недоуменно повторил Девлин.
— На случай, если он решит убить нас, пока мы спим, — пояснил лейтенант.
— В этом нет необходимости. Ниша принесла слова гостеприимства. Под ее крышей мы в безопасности.
Встреться они с Фейлимом еще где-нибудь, тот действительно мог бы напасть, даже невзирая на их численное превосходство. Как-то нехорошо у него блеснули глаза при виде формы Дидрика. Видимо, у Фейлима была долгая недобрая память и ненависть к джорскианцам, выходящая за пределы обычного.
Мрачно улыбаясь, Фейлим рассказал, как два дня назад видел багрового ястреба, летящего над горами против ветра. Ниша быстро перевела разговор на другое, но намек был ясен. Багровый ястреб, согласно древним легендам, был огромной птицей с размахом крыльев больше роста человека. Его не видели много поколений, и по преданию его возвращение должно было символизировать конец правления джорскианцев в Дункейре.
Это была своего рода угроза, и Девлин понял ее в отличие от спутников. Встреть они Фейлима на дороге, причины беспокоиться были бы. Однако эту ночь можно проспать спокойно.
— Я беспокоюсь не из-за Ниши, скорее из-за ее брата, — шепнул Дидрик. Он взял только что вычищенный кинжал и подчеркнуто небрежно заткнул его за пояс. Потом повернулся и со значением посмотрел на Девлина, укладывающего вещи обратно в седельную сумку.
— Я сказал — нет, — раздраженно бросил Девлин. Он устал от этого. С самого начала путешествия Дидрик присматривал за ним, подвергал сомнению суждения Избранного, даже пошел против его прямого приказа, устроив вооруженный эскорт. И все для того, чтобы защитить своего друга. У Девлина не раз возникало искушение отослать лейтенанта в столицу, дабы избавиться от опеки.
Но всякий раз он передумывал, понимая, что Дидрик беспокоится за него и как за друга, и как за Избранного. Если он и осторожничает, это следствие богатого опыта, а не трусости. И винить его в этом никак нельзя. Равно как и в том, что он не понимает обычаев кейрийцев. Если ему неясно, чего стоит клятва гостеприимства, вина на Девлине за то, что не объяснил.
