Это казалось бредом. Невозможным. Девлин с трудом отличал один конец меча от другого и не любил покорителей Дункейра. И все же девять золотых монет, целое состояние, как ни смотри на это, говорили об обратном.
А потом начались разговоры. Припозднившиеся торговцы рассказывали о защитнике-чужеземце, который уничтожил озерное чудище, хотя они и не знали его имени, называя просто Избранный. Меркей провел несколько бессонных ночей, переживая за своего друга, потом начал упрекать себя за глупость, ведь речь не могла идти о Девлине. Должно быть, говорили о другом человеке. Прошлым же летом узнали, что Избранный победил королевского защитника в поединке, доказав его предательство. В благодарность за службу его назвали генералом королевской армии. За слухами на рынке быстро последовал королевский декрет. Теперь все в Килбаране, и джорскианцы и кейрийцы, знали историю кузнеца, превратившегося в воина.
Согласно слухам, Девлин отличался бесстрашием, сталкиваясь с бесконечными опасностями в погоне за правосудием. Меркей считал эти истории по меньшей мере сильно преувеличенными, но теперь, глядя на лицо Девлина, начинал думать, что это правда.
— Еще зимнего эля? — спросила Аланна, поднимая эмалированный кувшин.
— Если вас не затруднит, — отозвался Стивен. Он взял из ее рук сосуд, наполнил свой кубок, потом передал кувшин Дидрику, сидящему по правую руку от него.
Стивен поднял кубок и присмотрелся к нему — резная чаша и эмалированная ножка превращали обычную медную посуду в произведение искусства, достойное королевского стола.
— Великолепная работа. Я видел отличные эмалированные броши, однако никогда не встречал работу такого масштаба и настолько прекрасно сделанную.
— Каждый кубок подходит к своей тарелке, и все же одинаковых нет? — спросил Дидрик. У солдата оказался зоркий глаз.
— Всего их четырнадцать, — пояснила Аланна. — По одному на каждый из двенадцати месяцев и еще два в честь Божественной пары. Смотри, Стивен, на твоем изображен лосось знания, а на твоем, Нильс, весенние цветы. Это был нам подарок на свадьбу.
— Их сделал один из величайших кузнецов за всю историю Альварена, — перебил ее Меркей, не обращая внимания, что жена нахмурилась. — В каждом из орнаментов не менее двенадцати цветов, и даже спустя девять лет они остались такими же яркими, как в тот момент, когда их изготовили.
— Действительно тонкая работа, — сказал Дидрик.
Меркей повернулся к Девлину.
— Он был самым молодым из тех, кого назвали мастером-кузнецом на памяти моего народа. Все знали, что ему написано создавать величайшей красоты вещи. Со временем он стал бы Главой гильдии. Вместо этого он отказался от этого, повернулся спиной к своему ремеслу и стал фермером.
Послышались изумленные восклицания, вздохи, но Меркей смотрел только на своего друга.
Девлин медленно, спокойно положил на стол вилку и нож.
— Мне было нелегко уехать из Альварена. И все-таки когда пришло время, я предпочел семью своему ремеслу. Ты бы поступил так же.
— Нет. — В этом он был уверен. Меркей отдал бы душу за десятую часть таланта, которым провидение наделило Девлина. Он не мог представить, как от такого дара можно отвернуться.
— Ремесло Аланны привело ее сюда, и ты последовал за ней. Чем моя жизнь отличается от твоей?
— Отличается. Потому что ты отличаешься от меня. Я мог быть кузнецом где угодно. Такая простая работа, как моя, лучше продается на окраине, чем в столице. А у тебя был настоящий дар.
— Судьба не пожелала дать ему развиться, — пожал плечами Девлин.
— Но теперь ты вернулся и снова станешь кузнецом. Ты можешь работать в одной кузнице с моим отцом, — встрял Деклан.
Девлин поморщился; боль промелькнула и ушла почти незамеченной.
— Я давно перестал быть кузнецом. Теперь у меня иные задачи и иная клятва.
— Ты мог бы учить, — упрямо сказал Меркей. — И даже с искалеченной рукой многое бы сделал.
— Я и учу, — проговорил Девлин. — Теперь я учу ремеслу Керри.
Невозможно. Когда-то его называли Девлин Нежное Сердце, Девлин Искусные Руки. Невозможно представить его воином. Солдаты часто встречаются, но настоящие художники — куда реже.
— У тебя есть предназначение.
— Я не могу быть кузнецом. По крайней мере теперь. — Потом он повернулся к Аланне, показав Меркею спину и плечи. — Скажи, твоя сестра Мари все еще в Альварене?
Аланна и бровью не повела от такой неожиданной смены темы разговора и ответила:
— Нет, она закончила обучение два года назад и теперь свободный торговец. В последнем письме Мари сообщала, что собирается перезимовать в Дарроу.
— Уверен, она прекрасный торговец, — сказал Девлин.
Не желая ссоры при детях и иноземных гостях, Меркей придержал язык и позволил разговору перейти на более легкие темы, и Аланна принялась рассказывать про общих знакомых. Время поговорить с Девлином наедине придет позже.
После обеда дети принялись упрашивать Стивена спеть, и он в конце концов согласился. У него не было музыкального инструмента, однако голос оказался прекрасным. Менестрель спел "Горную розу" на кейрийском так, будто это был его родной язык. Потом он переключился на родную речь и затнул глупую песню про маленького мальчика, который хотел стать драконом. Дети были в полном восторге и хлопали в ладоши в такт припеву. Меркей поднялся и отправился на двор справить нужду. На обратном пути он повстречал лейтенанта, ждущего его у входа.
— Можно вас на пару слов? — попросил он.
— Идем, — кивнул кузнец. — В кухне никого нет.
Он зашагал по коридору к двери, ведущей на кухню. Офицер последовал за ним, привычно окинул помещение взглядом, словно убеждаясь, что они и в самом деле одни, потом решительно затворил створку.
— Вы ведь друг Девлина, верно? — спросил Дидрик.
— Да. — Вернее, был его другом и хотел бы снова им стать. Но Меркей невольно задумался, как на такой вопрос ответил бы его бывший товарищ.
— Тогда зачем вы его мучаете?
— Что? — Кейриец не хотел повышать голос и невольно оглянулся на дверь, надеясь, что музыка заглушила его вскрик.
— Вы знаете, что он не может быть кузнецом, так зачем сыплете соль ему на рану? За что наказываете его? — Лейтенант вытянулся в полный рост, пальцы правой руки нервно барабанили по ремню, там, где должны были висеть ножны.
Ясное дело, тот, кто поклялся идти путем меча, не поймет. Понял бы только другой мастер.
— Дар такой, как у Девлина, не умирает оттого, что рука искалечена. Может быть, ему и не суждено создавать великие творения, но для обычных дел он вполне достаточно владеет правой рукой. И он мог бы учить других. Пришло время Девлину отказаться от своих глупостей и вернуться домой, к своему народу.
