– Видимо, он сошел с ума. Каковы шансы у крестьянской армии выстоять перед войском Сельварата? – говорил тот же самый офицер.
– Эти крестьяне спасли сегодня ваши неблагодарные шкуры. Семь из них отдали за вас свои жизни и еще многие погибнут до заката, – отчитал его Дидрик.
У некоторых хватило совести устыдиться.
– А как же приказ короля? – спросила капитан Арнульфсдаттер.
– Возможно, короля и напугали угрозы Сельварата, только мы не сдадимся. Мы поклялись продолжать борьбу, пока не будет повержен последний захватчик. Как только мы скроемся от погони, каждому из вас придется сделать выбор. Вы можете продолжить путь на север с нами и присоединиться к отряду Девлина. Если хотите, поезжайте на восток, там вас встретит майор Миккельсон и его подразделение. Они пытаются захватить контроль над Южной дорогой. У вас есть и третий вариант – пойти по пути трусов, повернуть назад в Кингсхольм и спрятаться за его стенами.
– Исполнение приказа – еще не трусость, – сказала женщина средних лет.
– Но и не геройство, если другие воюют за вас. Каждый решит сам за себя. Я давал обет защищать Джорск. Так я и буду поступать до последней капли крови.
Он перевел дух. Оглядев бывших заключенных, Дидрик заметил, что некоторые согласно закивали. Возможно, ему удалось склонить их на свою сторону. Девлину нужны опытные офицеры. Может статься, Миккельсону действительно удалось повести за собой гарнизон из Калларны, тогда они присоединятся к нему, повинуясь давней привычке служить в подразделении с воинской дисциплиной. В конечном счете это не имело значения. Двадцать шесть оставшихся в живых офицеров не в силах решить исход борьбы в ту или иную пользу. Освобождение пленных – символический жест, никто не гнался за их ценностью с военной точки зрения.
Дидрика бил озноб, несмотря на жару и затраченные в бою усилия. Ему вдруг захотелось немедленно лечь, отдохнуть, переложить груз ответственности на другие плечи. Жаль, что отдыха не предвидится.
– Никто не вынуждает вас принимать решение прямо сейчас, – сказал Дидрик. – И все же будьте готовы отступать. Вам дадут оружие, а вот лошадей всем не хватит, так что кое-кому придется ехать по двое. Если отстанете, ждать никто не будет. Всем понятно?
– Я не собираюсь подчиняться твоим приказам, – сказал один из мужчин.
У Дидрика лопнуло терпение.
– Тогда я брошу тебя прямо здесь. Но сначала отрежу язык, чтобы не болтал лишнего.
Угроза подействовала, и все испуганно замолчали. Возражений больше не последовало.
– Капитан Арнульфсдаттер, видите вон там Олуву? Ту, что одета как жительница островов? Отправляйтесь к ней, она выдаст вам оружие.
– Но я ведь не старшая по званию, – запротестовала капитан.
– Сегодня – вы, – ответил Дидрик. У него не было времени разбираться в дебрях армейских званий. Если не повезет, старшим окажется тот офицер, который во всем ему противоречил. – Добро пожаловать в Народную армию.
– Прежний обычай мне больше по душе, – заметила Арнульфсдаттер, однако отправилась выполнять приказ, и вскоре у каждого из освобожденных заключенных был по меньшей мере кинжал для защиты. Затем все вскочили в седла.
Лошадей, естественно, всем не хватило. Раненые из отряда Дидрика ехали в паре со здоровыми товарищами, которые поддерживали их в седле. Большинству солдат также пришлось ехать по двое. Они направлялись на север к далекой кромке леса. Необходимо было добраться до зарослей засветло.
Если все пойдет по плану, их встретят друзья и проводят по охотничьим тропам в глубь леса. Когда сельваратский отряд достигнет леса, уже стемнеет. Проследить их по отпечаткам копыт будет невозможно, и преследователям придется отложить погоню до рассвета. Таким образом, отряд Дидрика получал неоспоримое преимущество.
К несчастью, кобыла Дидрика оказалась норовистой. Лишь с третьей попытки ему удалось забраться в седло. Дидрик старался не делать глубоких вдохов, чтобы не разбередить рану в боку.
Рана оказалась серьезнее, чем показалось сначала, однако терять на перевязку драгоценные минуты он не мог. И так много времени ушло на поимку лошадей и освобождение людей.
Наверное, первые из бежавших солдат уже сообщали майору о предательском нападении наемников.
Он закусил губу, стараясь сидеть прямо. Нужно следить, чтобы лошадь вела себя спокойно.
– С тобой все в порядке? – раздался справа голос Олувы.
– Пока могу ехать, – отозвался он.
В новой армии было немного правил, и лишь одно – священное. Отступающий отряд никого не оставлял за собой в живых.
Если Дидрик не сможет продолжать путь, Олуве придется перерезать ему горло.
Как ни подгоняли они лошадей, до леса добрались уже в сумерках. Постепенно тело Дидрика онемело, он держался в седле только невероятным усилием воли, пока наконец не узнал среди встречавших их людей Маалво. Следопыты торопливо зажгли факелы, приготовившись вести отряд по лесным тропам.
– Хорошо поохотились сегодня, – приветствовал Дидрика Маалво, когда прибывшие начали гуськом заходить в лес.
Дидрик дождался, пока последний человек из его отряда зайдет под сень деревьев. Потом, прищурившись, окинул взглядом долину. Вдалеке что-то темнело, однако он не мог с уверенностью сказать, приближается ли вражеская конница, или просто наступает ночь.
– Пойдем, пойдем, впереди долгая ночь, – поторопил его Маалво.
Дидрик что-то пробурчал, соглашаясь. Попытался высвободить правую ногу из стремени, чтобы спешиться, но она не слушалась. Поводья выскользнули из неловких рук, и он повалился лицом вперед.
Ему показалось, что, когда он упал, стояла кромешная ночь. Было холодно, так холодно, словно Дидрик стоял на крепостной стене посреди лютой зимы.
«Девлин мне этого не простит», – подумал он, умирая.
24
Девлин спешился и передал поводья одному из лучников, а тот отвел лошадь к деревянному корыту, чтобы напоить. Совсем юный мальчик, качавший для лошадей воду, застыл с открытым ртом, когда заметил Девлина. Окрик лучника вернул его к действительности, и он продолжил свою работу с таким усердием, как будто от этого зависела его жизнь.
Девлин выругался про себя. Новость о прибытии Избранного распространится по деревне в считанные минуты. За ним по пятам бродили не только ребятишки, но и другие жители, надеясь, что их заметят, заговорят с ними. Он сам называл себя генералом, однако вскоре понял, что для этих людей он не столько лидер, сколько талисман. Живое воплощение духа сопротивления. Его присутствие вдохновляло на бой тех, кто скорее всего остался бы дома, не будь этой встречи. Где бы он ни проезжал, фермеры бросали свои поля, ремесленники закрывали мастерские, родители оставляли детей без присмотра.
Король Олафур издал указ, в котором обличал лже-Избранного, а всех его последователей называл предателями. Только это все равно не прекратило поток новобранцев в Народную армию.
