– Ларон, должна признаться, не ожидала, что сегодня тебе удастся пройти испытание, – произнесла она звучным, но неприятным голосом. – Если соберешься уходить, можешь взять в моем кабинете свои схемы и записи.
– Но я должен уйти, – заметил Ларон. – Меня ведь исключили.
– О нет. Теперь ты можешь остаться в качестве преподавателя: исключили тебя лишь как студента. Конечно, во многом ты отличаешься от всех других, и это открывает перед тобой возможности особенно глубокого постижения некоторых тем и аспектов эфирной магии.
Серьезность и профессиональная суховатость ее рассуждении удивили Ларона:
– О! Ну, я пока не уверен.
– Пойдем, я отдам твои бумаги. Если решишь оставаться, это не помешает.
Она провела Ларона через маленькую дверцу, потом по узкому коридору на самый верхний этаж здания, буквально под крышу. Отворила заскрипевший засов, но он был заперт и с другой стороны.
– Ах, черт побери, кратчайший путь всегда оказывается самым длинным, – с досадой вздохнула Лавенчи. – Прости, что притащила тебя сюда, представляю, как ты устал.
Она села на низкий кирпичный выступ, заросший мхом. Ларон, который после омовения уже час не присел ни на минуту, с радостью последовал ее примеру. Лавенчи откинулась назад и уставилась в распахнутое чердачное окошко. Небо было затянуто тучами.
– Говорят, что дым и пепел от пожара Тореи надолго изменил погоду, – сказала она задумчиво.
Ларон пригляделся к плотным облакам.
– Ректор Ивендель утверждает, что пепел и дым закрывают солнце, а потому на земле становится холоднее, – ответил он.
– Ты никогда не замечал, как погребальные костры, сигнальные огни и уличные факелы такого большого города, как Диомеда, отражаются в облаках?
Ларон не раз обращал на это внимание. Свет вокруг них был совсем слабым, он не мешал наблюдать за облаками, воспринимать нюансы и оттенки цвета. Через несколько мгновений огромная тень заслонила вид, заполнила все пространство его зрения, а какой-то странный, чересчур крупный рот сомкнулся на его губах, захватив и кончик носа, и только в этот момент он понял, что Лавенчи навалилась на него, вжимая в стену. Он едва мог дышать и потому не заметил, когда она стянула с него штаны уверенными, опытными пальцами. Лавенчи крепко обняла Ларона и прижалась к нему всем телом. Она не раздевалась, лишь подняла юбку. «Наверное, это еще одна часть ритуала посвящения», – подумал Ларон, постепенно увлекаясь происходящим. А Лавенчи точно знала, что делать дальше.
Уэнсомер прибыла на прием довольно поздно. Она выпила бокал вина, закусила маринованной ножкой цыпленка, а потом отыскала в толпе Ивендель.
– Я слышала, что мой протеже получил посвящение, – энергично заговорила она.
– Да, он оставался девственником, – кивнула Ивендель. – Весьма необычно притом, что он именно твой протеже.
– Ну что же, это лишний раз доказывает, что не надо верить всем сомнительным слухам обо мне, – рассмеялась Уэнсомер. – И где он теперь? Я хочу его видеть.
Ивендель указала на маленькую дверцу, ведущую на чердак, и Уэнсомер вздрогнула и распрямилась.
Несколько мгновений спустя сверху донесся пронзительный крик, а потом звон брошенного на каменный пол бокала. Уэнсомер буквально ворвалась назад, в столовую, с грохотом захлопнув дверь, и остановилась, уперев руки в бока. Выражение изумления на ее лицо быстро сменилось гневом.
– Ну знаешь ли, мать, это уже слишком! – прорычала она, глядя прямо в глаза Ивендель.
– Что такое, моя прекрасная дочь? – безмятежно поинтересовалась Ивендель.
– Я опоздала на эту пирушку всего на час и… и…
– Лакомства уже съедены?
Уэнсомер медленно подошла к Ивендель и остановилась в шаге от нее:
– Он был моим протеже!
– И он оставался девственником. Я была озадачена, когда темный эликсир…
Дверь снова хлопнула. Все обернулись и увидели, как в проеме появились Ларон и Лавенчи, которые вовсе не желали столь явного внимания. Собравшиеся разразились аплодисментами.
– Один чертов час, – выдохнула в ярости Уэнсомер. – Вы должны были сделать учетную запись.
– О нет, – поспешил ответить регистратор. – Записи ведет ректор Ивендель.
– Тогда она не была ректором, – уточнил писец.
– Это было в ванной комнате.
– Воспользоваться преимуществом вновь посвященного.
– Вы должны сделать запись.
– В таком случае тридцать один десять.
– Нет, тридцать один двенадцать, за год до рождения…
Голос оборвался. Глаза Уэнсомер сузились. 3113 – это был год ее рождения.
– Те, кто не извлекает уроков из истории, дорого платит, – заявила Ивендель.
– Чума на вас на всех! – рявкнула Уэнсомер.
– Только потому, что некоторые из нас не выплескивают все страсти открыто, не считай, прекрасная дочь, что они лишены чувств. Почему кузнец берет все клещами? Горячее железо или холодное, выглядит оно одинаково.
– Думаю, на сегодня уже хватит горячего железа. У нас есть кое-какие дела, Ларон. Завтра приходи на мою виллу. – С этими словами Уэнсомер развернулась и покинула академию, громко хлопнув входной дверью. Лишь через некоторое время собравшиеся вернулись к прежним оживленным беседам, хотя перешептывание и смешки еще долго раздавались то там, то тут.
Глава 8
ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД АРЕСТ
Ларон был полон самых мрачных предчувствий, когда входил в гостиную Уэнсомер. Патронесса была явно разгневана его поведением в академии. Вероятно, она пришла на церемонию его посвящения, чтобы пригласить к себе и подвести определенный итог их долгим и необычным взаимоотношениям. С другой стороны, Лавенчи, как ни странно, казалась ему более подходящей кандидатурой для такого рода общения, в котором они преуспели накануне.
Он сидел спокойно и неподвижно, размышляя о будущем. С одной стороны, существовала Серебряная смерть, а маньяк, одержимый массовыми убийствами, стремился вновь стать повелителем. С другой стороны, его ждала Уэнсомер, и он боялся подумать о том, какие у нее планы на ближайший час и какие виды на новоиспеченного колдуна Акремы. Если предполагается, что у него должно подняться что-то помимо бровей, то есть опасения выставить себя полным дураком. За последние четыре дня он принял участие в драке, дуэли, прошел посвящение, сдал четыре экзамена, провел ночь с Пеллиен и полчаса с преподавательницей Лавенчи, а потом еще полночи с той же особой из академии. Больше всего ему хотелось теперь погрузиться в глубокий сон часов на двенадцать, но так чтобы никто его не тревожил.
Вернулся дворецкий и с поклоном пригласил Ларона следовать за ним. Он провел юношу в одну из двух башен виллы – в скудно обставленную, чисто выбеленную комнату, где его ждала Уэнсомер. Дворецкий удалился, плотно закрыв за собой двери.
