– Я знаю и то, что свитки бывают поддельными.
Долвиенн и сама прекрасно знала, что существуют поддельные документы. Конечно, ее сертификат об обучении танцам от имени Сайрет был написан рукой Сентерри, но поскольку с момента пленения никто не просил Сентерри что-нибудь написать, вопрос о почерке не вставал.
– Что могло бы убедить тебя в нашей честности? – спросила Долвиенн с мольбой в голосе. – У нас ничего своего, что можно было бы представить в качестве доказательства.
– Есть кое-что, – Торагев облокотился на подоконник, выглядывая в окно. – Вы трое – девственницы, а это весьма хрупкая драгоценность, которую высоко ценят в королевствах далекого севера. С другой стороны, девушка, которая отправится в Баалдер, естественно, перестает считаться собственностью моего высокочтимого господина, так что сохранение невинности для него уже не столь обязательно. Та, что первой из вас покинет это место, проведет сначала часок, развлекая меня в постели.
Долвиенн сглотнула и отступила на шаг. Несколько мгновений оба молчали и не двигались.
– Ну? Ты готова платить? – потребовал ответа Торагев.
– Я… мне не нравится эта идея, – медленно проговорила она. – Но нас трое. Что говорят другие?
– Я только что прибыл! – рассмеялся Торагев. – Я намерен поговорить с ними тоже, соберитесь все вместе, и мы обсудим наши дела.
Он вышел и Долвиенн услышала, как снаружи звякнул засов, она оказалась запертой в комнате. Служанка бросилась передвигать мебель, громоздя ее в кучу. Потом она ловко изготовила из простыни куклу, которая должна была имитировать ее тело под одеялом и переоделась в темное. Через пару минут она стала сантиметров на десять выше, наверх она накинула плащ с капюшоном, сшитый заранее из перекрашенной простыни. Оказался у нее и лёгкий топорик с рукояткой, сплетенной из ветвей, и лезвием из пергамента и теста. Долвиенн отпила из склянки жидкость с резким, пряным запахом и почти сразу выплюнула ее. У нее перехватило дыхание, она захрипела, закашлялась, но потом сумела взять себя в руки.
В дверь постучала служанка. Раздался глухой скрип, когда выходил из гнезда болт, удерживающий засов. Долвиенн на мгновение остановилась в проеме, где-то поблизости раздавались голоса.
– С кем он? – прошептала Долвиенн, обращаясь к самой себе, голос ее заметно изменился из-за попадания на связки жидкости, предназначенной для полировки мебели. – Это вы, ваше высочество, или Перим?
В дальнем конце коридора, там, где заканчивалась лестница, два евнуха-стражника с азартом играли в кости при свете единственной лампы.
– Перим отдала бы за вас жизнь, моя принцесса, она могла бы сделать более того, если бы это было в ее силах. Стоит вам позвать, и она тут как тут. Что бы вы ни сказали, она согласна. Но она опасна, как баржа для развлечений на реке, когда в отдалении появляются пороги. У тебя доброе сердце, принцесса, но ему не хватает мудрости учиться у жизни. Если необходимо расстаться с тобой значит, иного выхода просто нет. Клянусь, это не предательство.
Отдавая себе отчет в том, что ее решимость может быстро растаять, Долвиенн широкими шагами двинулась вперед по коридору, опустив пониже капюшон, сжимая в руке бутафорский топорик, твердо ступая башмаками на сильно утолщенной подошве. Евнухи заметили фигуру в темном плаще, ростом примерно с Торагева, появившуюся из сумрака. Оба стражника торопливо вскочили, едва не задев головами за низкую перекладину вытянулись перед «Торагевом».
– Доброго здоровья, господин, – рявкнули они в один голос.
– Доброго здоровья, – хриплым шепотом ответил человек, лицо которого оставалось скрытым под капюшоном.
Когда человек в плаще спустился на первый этаж и решительно пересек холл, евнухи переглянулись, улыбнулись и захихикали. Пожилой слуга дремал перед дверью, но, завидев «господина», поспешно вскочил, потянул рычаг задвижки и открыл выход во двор. Когда Долвиенн проходила мимо него, не бросив на прощанье даже медной монетки, он сердито взглянул вслед, а про себя решил потом намекнуть на сомнительный визит подчиненного самому Д'Алику. Два евнуха, стоявшие на воротах, увидев фигуру Торагева, снимавшего торбу с зерном с шеи лошади, а потом отвязавшего ее от коновязи, с некоторым удивлением наблюдали, как он легко вскочил в седло.
– Такое ощущение, что он заметно сбросил вес, наверное, с кем-то облегчился, – фыркнул один из стражников, второй засмеялся, и они дружно взялись за тяжелый брус, запирающий ворота, а потом раскрыли одну створку.
Долвиенн выехала на лошади Торагева со двора, затем свернула к лагерю, который был разбит караваном, а евнухи уже закрывали за ее спиной ворота. Желание пришпорить коня и поскорее умчаться прочь от места заточения доставляло ей почти физическую боль, но она сдерживалась и продвигалась темпом, который был бы нормальным в вечернем городе для самого Торагева. Сначала она добралась до открытого пространства, где расположился на ночь караван, затем свернула в сторону. Дорога на юг была отмечена руинами старинной арки, а по сторонам от нее тянулись земляные валы, обозначавшие древнюю городскую стену. Долвиенн проехала через узкое пространство между остатками опорных столбов. Когда она приблизилась, с земли лениво поднялись два стражника, она бросила им пару медяков из кошелька, привязанного к поясу, и они пропустили ее. Ей даже не пришлось замедлять ход лошади.
Выбравшись наконец из городской черты, Долвиенн прибавила темп. Мираль заливала окрестности зеленоватым светом. Девушка все время ждала, что вдали ударят в гонг, поднимут тревогу но стояла полная тишина. В часе езды от города она заметила приближающуюся группу всадников, но они не обратили на одинокого путника ни малейшего внимания. «Двести миль», – подумала она и несколько раз повторила эти заветные слова. Сто пятьдесят миль до Зави. Она могла добраться туда, не загнав лошадь. Если хранитель примет оставшиеся у нее монеты, позаимствованные из кошелька госпожи Волдеан, она сможет купить воду и пищу и, вероятно, доберется до Баалдера за второй переход. Лошадь Торагева крепкая, а девушка весила намного меньше всадника-мужчины.
Сентерри болезненно сглотнула, когда Торагев закончил излагать ей свои условия. С момента отъезда из Диомеды все три девушки находились под постоянной угрозой насилия, это случалось столько раз, что они уже не могли сосчитать опасные моменты, однако до сих пор с ними не случалось ничего более страшного, чем раздевание, осмотр и прикосновения потенциальных покупателей.
– Итак, кто отправится в путь? – спросил Торагев в заключение. – Одна из вас или никто? У меня в дорожной сумке есть смена одежды для маскировки. Мы можем уехать в течение часа.
– Если существует что-нибудь, хоть что-нибудь способное убедить тебя в моей честности, я сделаю это, – заявила Сентерри.
– Есть только одно доказательство честности, которое ты можешь мне предложить, – сказал Торагев, широко разводя руками, словно демонстрируя свою искренность и чистоту намерений. – Все вы трое – девственницы, в этом лично удостоверилась госпожа Волдеан. Это высоко ценят представители знати и королевских семей северных королевств. Та из вас, что отправился в Баалдер, перестанет считаться собственностью солидного работорговца Д'Алика, так что сохранение девственности уже не будет иметь принципиального значения.
