И вновь Терикель прочитала заклинание и дунула на тускло поблескивающую сбрую. Из ее середины начал подниматься луч, похожий на шпиль. Чем больше он становился, тем меньше мерцала энергия заклинания. С каждым вздохом Терикель чувствовала себя все слабее, отчетливо понимая, что любой, кто очутится здесь, может легко захватить ее. Пока шпиль продолжал увеличиваться, возник странный легкий ветерок, но она знала: ничто не могло помешать ей. Ей повезло неожиданно: торейские бури в горах надолго утихли, но Терикель напомнила себе, что целые империи иногда одерживали победы или терпели поражение по чистой случайности. Перед тем как Терикель решила не рисковать и не пытаться увеличить его еще больше, высота шпиля уже достигла свыше пятидесяти футов.
«Он должен быть вполовину меньше, да и поводья не очень прочные. Но ладно, тут меня никто проверять не станет», — подумала она, остановившись на минуту передохнуть и сконцентрироваться.
Очень осторожно Терикель подняла сбрую над головой, надевая ее на себя, затем дотянулась до шпиля и разделила его надвое. Две его половины широкими лучами взмыли в небо. Когда между ними образовался угол наклона в сорок пять градусов, Терикель махнула рукой назад и направила эфирные ветра на сбрую на своей спине. Затем она продолжила усиливать воздушные потоки. Когда они образовали с прямой линией угол в пять градусов, Терикель наконец-то остановилась и решила снова отдохнуть.
Все это время она испытывала невероятно сильную боль, боль, подобную той, которую испытывает бабочка, вылупляясь из кокона и расправляя крылья. Однако могло быть и хуже — Удача была благосклонна к Терикель. Все, что ей сейчас оставалось сделать — это прыгнуть. Терикель напрягла память, пытаясь вспомнить, куда ее приглашали с тех пор, как она покинула Палион. Казалось, ничего не было забыто, и ситуация выглядела лучше, чем Терикель надеялась. Как только она исчезнет, все подумают, что она мертва, и перестанут гнаться за ней.
Терикель встала, чувствуя дыхание эфирных воздушных потоков, сбивающее с ног. Пора было прыгать, прежде чем неожиданный порыв ветра лишит ее опоры. И она прыгнула.
Восходящий поток подхватил Терикель, когда она находилась на расстоянии всего нескольких ярдов от земли, и подбросил ее вверх. На Терикель была темная одежда, поэтому на ночном небе, во мраке возвышающихся вдали гор и при общей плохой видимости она стала практически не заметна. Под ней проплывали долины, с высоты казавшиеся большими черными пятнами, а остроконечные вершины слепили глаза белизной лежащего на них снега и ледников. Воздушные потоки несли ее, холодные воздушные потоки — они вытягивали тепло из ее тела. Если бы она провела в воздухе час, то неминуемо бы замерзла до смерти. Но ей не был нужен целый час.
Уоллес проснулся от грохота где-то вдалеке. Он потряс головой. Земля под ним дрожала. «Землетрясение», — подумал Уоллес, на минуту оцепенев от страха. Вдруг все стихло. «Наверно, это было маленькое землетрясение», — решил он. Мысли Уоллеса вернулись к его печальной песни. Он стал повторять ее про себя.
— Уоллес, пора, — сказал Эндри откуда-то сверху.
— Зачем? Я слышал грохот.
— Не будет тебе больше капустной похлебки, — сказал Эндри, появляясь из полумрака.
— Так что произошло? — не унимался Уоллес.
— Где? — спросил Эндри, поднимая сумку.
— Знаешь, земля дрожала.
— А, это, — ответил Эндри, засовывая руки в заплечные лямки.
— Это мог быть дракон.
— Не знаю. Наверно, дракон просто пукнул. Очень громко пукнул.
— Не говори ерунды! — резко оборвал его Уоллес, начав вслед за ним спускаться вниз. — Это ты был причиной грохота?
— Да нет, я не так громко пукаю.
— Эндри! Что случилось на самом деле?
— Не паникуй. Я забрался на скалу над дорогой, где она проходит по узкому ущелью, и устроил завал. Столкнул пару больших валунов. Теперь у нас есть одно место над дорогой, на расчистку которого уйдет день или два.
— Завал? Но даже я могу перебраться через завал.
— Да, но не с лошадью же. Перед тем как лошади наших преследователей минуют это место, их хозяевам придется потрудиться и убрать с пути камни. Пока они будут идти за нами, мы уйдем далеко. Ведь так больше шансов остаться в живых, как ты думаешь? Я уже четко различаю дорогу — но где госпожа?
Они спустились на дорогу. Остроконечные вершины отливали теперь зеленым там, где их не освещала Стена Драконов. Мираль почти полностью поднялся на востоке, и дорога, на которой оставалась Терикель, стала отчетливо видна в сиянии его колец. Уоллес осторожно подошел к краю утеса. Он нашел сумку и топор Терикель. Больше ничего.
— Старейшина, мы должны идти! — крикнул Уоллес как можно громче.
Терикель не откликнулась на его призыв. В отличие от Эндри, который тут же вырос у него за спиной.
— Заткни свой проклятый рот! — зашипел он. — Где она?
— Ее сумка здесь, но ее самой нет.
Эндри быстро осмотрелся:
— Сумка и топор — все аккуратно сложено на одной стороне дороги. Больше ничего нет вокруг — или нет! Есть!
— Что?
— Там, на обочине. Темное, липкое, холодное.
— Что? Темное, липкое, холодное? Говори понятно! Ты говоришь, словно только что вывалился таверны после бессонной ночи.
— Кровь! — прошептал Эндри.
— Кровь? — открыл от удивления рот Уоллес.
— Вокруг… пятна везде. Словно кто-то застал ее врасплох и ударил… Но Терикель сражалась с ним…
— С кем?
— Должно быть, по этой стороне от моего завала остался кто-то из врагов. Госпожа! Где вы?
— Я получу приз, если скажу «там, внизу»? — сказал Уоллес, указывая за край.
— Ублюдок пытался убить ее.
— И неплохо справился со своей работой.
— Но она забрала его с собой, когда упала вниз, — произнес Эндри. Его голос начал дрожать. Эндри еле удерживался от рыданий. — Она… она умерла в объятиях какого-то проклятого улана из Альпенниен…
— И ты называешь меня безнадежным поэтом? — воскликнул Уоллес. — Эндри, очнись! Нам нужно бежать.
Эндри заглянул за край. Уоллес тоже посмотрел, затем поспешно отступил и закрыл глаза.
— Может, она жива там, внизу, упала на ветви или что-нибудь еще, — с надеждой произнес Эндри.
— Что? Не глупи! — ответил Уоллес, оттаскивая его от края.
— Я должен что-нибудь сделать.
— Потребуется много времени, чтобы спуститься вниз, и тебе нужна будет очень длинная веревка.
— Если бы только я мог видеть! — закричал Эндри, снова заползая на край обрыва. — Внизу так темно, что даже с собакой-ищейкой ничего не найдешь.
— Ни одна собака-ищейка… — начал Уоллес.
