— Но такова жизнь на корабле, госпожа. Мне тоже приходилось бывать в море…
— А твой корабль когда-нибудь взлетал в воздух по милости волн и ветра?
Юноша сглотнул.
— Нет, конечно, — признался он.
— Вот так-то. Я сбилась со счета, сколько их было всего, после десятого прыжка в воздух. — Она остановилась и прислонилась к столбу, устраиваясь поудобнее. — Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, пока не увидела этот пирс.
— Но почему вы покинули Скалтикар?
— Для начала, чтобы увидеть твою госпожу. Как тебя зовут?
— Ох! Мои искренние извинения за то, что не представился. Я оцепенел, увидев ваше состояние…
— Как тебя зовут? — повторила Терикель.
— Брайнар, Брайнар! Брайнар Бульсарос, действующий глава студенческого совета Академии Эфирных Искусств Палиона. Мы называем ее «А-три», когда…
— Знаю, знаю, когда хотите произвести впечатление на девушек в тавернах, еще называете «Аррр», когда вы пьяны, и «Аххх», когда засыпаете на скучных лекциях. Теперь отведи-ка меня в купальню Академии. Будь добр, возьми мои вещи. Пока я привожу себя в порядок, ты сожжешь их.
— Сжечь, госпожа? — выдохнул юноша.
— К тому времени, как даже самая старательная прачка выбьет из них запах рвотного зловония, я уже умру от старости. Проверь мои вещи, там где-то должна быть запасная одежда, завернутая в вощеную бумагу и кожу.
Прямо за ними, на палубе «Буйной пташки», чиновник три раза взмахнул руками крест-накрест. Это означало, во-первых, проверить ее свиток выгрузки, во-вторых, арестовать судно, и, в-третьих, изъять все, что на нем было. Когда старейшина и Брайнар подошли к концу пирса, из здания с надписью «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев» появились второй чиновник и двое охранников. Они преградили им дорогу.
— Именем наследного принца приказываю вам остановиться и объявить… — начал чиновник.
Он не закончил. Терикель, сложив ладонь в форме чашки, поднесла ее ко рту и что-то зашептала. Тут же к ногам чиновника обрушился шквал огненных брызг, и раздался оглушительный взрыв. Мужчина отлетел на несколько ярдов вместе с обломками камня мостовой. Охранники упали на колени и, перепуганные насмерть, попытались спрятаться друг за друга. Чиновник попробовал подняться, но, встав на колени, почувствовал резкую боль.
— Высокоученая старейшина Терикель Эример из Метрологов, — прорычала единственная из пассажиров «Буйной пташки», способная двигаться самостоятельно, — прибыла из Альберина, столицы Северного Скалтикара.
— Я, я, я… э-э… очарован, — пробормотал чиновник.
— Тот клоун, который встретил меня у корабля, взял в качестве платы за высадку золотую крону и сказал, что вы дадите положенный по закону свиток, запишите мое имя в регистре прибытия и предоставите взамен сорок семь серебряных вассалов.
— Да?
— Было бы очень неплохо так и сделать, — предостерегающе сказал Брайнар.
Через две минуты старейшина Эример вышла из здания с надписью «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев», держа в руках необходимый свиток и маленькую сумку, наполненную серебром, с удовлетворением осознавая, что ее имя теперь официально записано в портовом регистре. Она также потребовала вознаграждения в десять серебряных вассалов за то, что рассказала о произошедшем на пирсе.
— Если и есть что-то, чего я терпеть не могу, так это бессовестные чиновники, которые получают деньги и не выполняют свои обязанности, — пробормотала она, поднимаясь по ступенькам стены гавани.
— Да, это нарушает принципы этой новой торговой политики, о которой все говорят, — сказал Брайнар.
Вскоре они поднялись на стену и оказались в центре порта. Мимо них прошло несколько людей, спешащих посмотреть своими глазами на самый большой корабль, прибывший за последний месяц.
— Ну и как путешествие? Захватывающее, говорите? — поинтересовался Брайнар, пока они шли, укрывшись его дождевиком.
— Если ты считаешь волны высотой в триста футов захватывающими, то да, — ответила Терикель.
— Конечно, нет! — воскликнул студент. Он подумал, что старейшина шутит, однако сам не рискнул засмеяться.
— Глава студенческого совета Брайнар из «А-три», вода в здешнее море поступает из Оксиданического океана, и в проливе Страха между Скалтикаром и Акремой наблюдается очень сильное течение. Спустя год почти непрекращающихся торейских бурь вода находится в состоянии невероятного волнения. Пройдя устье пролива, через три дня я увидела гигантские волны над вершиной Сидрагона. А та гора не менее трехсот фунтов в вышину, это точно. На четырнадцатый день вода в проливе немного успокоилась, волны достигали лишь ста фунтов. Мы так быстро вошли в Плакидианский океан, что незаметно миновали Мальдеринские острова. Мне бы очень хотелось остановиться там, но, по мнению капитана, если бы мы задержались, чтобы пополнить запасы продовольствия, убедить моряков вернуться на борт снова было бы невозможно. Все без устали твердили о неминуемой гибели корабля, только один член экипажа не потерял присутствия духа, и он погиб на пятый день. На него упало бревно.
— Но, по крайней мере, вы выжили.
— Вероятно потому, что я твердила о гибели корабля.
Когда они пришли к храму академии, Терикель отправилась на кухню, вынула не до конца пропеченный хлеб из печи и стала его есть, с набитым ртом объясняя, что по пути из Альберина все время мечтала о теплой, сухой, и, главное, несоленой пище. Потом она приняла горячую ванну с подносом, полным пирогов и горячего чая, плавающим в мыльной воде.
Брайнар распаковал мокрую сумку Терикель, в то время как она наблюдала за ним. Он вынул все, что там было, и положил отдельно запечатанный пакет и сухую одежду. Кроме того, обнаружился запечатанный цилиндр из вощеной бумаги с именем Феодореан на нем.
— Наверно, моя запасная одежда и бумаги были единственными сухими вещами на «Буйной пташке», — сказала Терикель. — Отнеси бумаги высокоученой Феодореан. Немедленно. Мне нужно отдохнуть… Дай мне знать… когда она их прочитает.
Выйдя из спальни, Брайнар велел горничной следить, чтобы старейшина не утонула в ванной, если вдруг заснет.
— Эти бумаги, должно быть, очень важны, если ради них она прошла через такой кошмар, — заметила девушка.
— Я не понимаю, почему Терикель не послала наемного курьера, или даже почтовую птицу-посланника, — сказал Брайнар, затем добавил:
— Если только это не что-то необыкновенно важное.
Через час Феодореан вернулась из дворца и увидела Брайнара, принесшего бумаги старейшины.
— Как высокоученая Терикель? — поинтересовалась глава Академии.
— Измучена, истерзана, истощена и промерзла до костей, — ответил Брайнар. — Она говорила о волнах высотой в триста фунтов, о торейских бурях и о ветрах, носящих «Буйную пташку» по воздуху.
