«Она меня запутала, — подумал Эндри. — Не дай себя сбить с толку, парень».
— Ну да, люди меняются, когда отсутствуют в течение долгого времени, — ответил он невинно, словно проблема с Уоллесом совсем не являлась проблемой.
— Его не было всего три месяца, — не отступала Желена.
— Ох. А-а-а, ну да, может…
Эндри понимал, что не в силах сказать ничего толкового, но Желена снова начала говорить.
— Он никогда не менялся так за три месяца. Может, он и выучил пару — тройку вежливых фраз, дюжину слов по-диомедански, но внутри Уоллес должен был остаться прежним.
Тем Уоллесом, который всегда кричал: «Пива!», «Обед!», «В постель!». Он держал меня в страхе в течение трех лет, а я пыталась угодить ему, боясь побоев. Я думала, Уоллес не вернется, но сейчас он здесь. Ладно, хочешь еще пива?
Когда она ушла, Эндри неожиданно заметил, что кто-то стоит в тени возле двери за его спиной.
— Ты, из Скалтикара, — сказал по-диомедански резкий женский голос.
— Я? — спросил Эндри.
— Ты, друг Уоллеса. Уоллес в опасности.
— Что? Откуда ты знаешь? Кто ты?
— Я — деревенский травник. Желена взяла у меня чашку сока дьявольского цвета около часа назад. Она сказала, это для крысы. Теперь я знаю, что это за крыса.
Дьявольский цвет рос в Скалтикаре и в Акреме. Ярко-красные ягоды с черными прожилками. На фоне темно-зеленых листьев кустарника они выглядели словно красные глаза с узкими зрачками. Это было одно из самых известных ядовитых растений.
— Он… Я… Что же мне делать? — выдохнул Эндри. — Он мой друг.
«Друг? Я ж его знаю всего одиннадцать дней», — подумал Эндри. Хотя может и так. Они столько вместе пережили.
— Иди к ней в дом и выкради яд.
— А почему ты этого не сделаешь?
— У нее есть волкодав.
— Волкодав! Он меня тоже может укусить!
— Ты не слушаешь меня. Соблазни ее. Она привяжет волкодава. Как только она заснет, выкради яд.
— Но Уоллес…
— Напои его вначале. Поспеши! Она идет!
Желена снова присела рядом с Эндри, и они выпили, произнеся тост за всех богов, покровительствующих козам. Где-то неподалеку Уоллес играл на своей лире вместе с несколькими жителями деревни, которые гудели на оловянных флейтах. Кто-то танцевал, остальные пили.
— Ну, я готов пуститься в пляс, — заявил Эндри, надеясь, что ему все-таки удастся найти возможность избежать неизбежного. — А ты?
— Я только этого и ждала, — ответила Желена.
У Эндри не было большого опыта в танцах, да и приглашали его не часто, поэтому ответ Желены стал для него неожиданностью. На самом деле он хотел подойти к музыкантам после того, как Желена отклонит приглашение, и как-нибудь предупредить Уоллеса. Танцы в Хархе почти не отличались от тех, которые Эндри выучил вместе со своими сестрами в Альберине. Они с Желеной немного покружились, пока не был объявлен перерыв. Желена решила помочь с едой, а Эндри отправился к Уоллесу.
— Эндри, как мне быть с той женщиной? — прошептал Уоллес прежде, чем Эндри успел открыть рот.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не ее муж! Ладно, я пока справлялся, я же сказал ей всего пару слов, но что же мне делать потом?
— Я думаю, это очевидно.
— Вовсе нет! Я вообще ничего о ней не знаю, ох… что же мне?..
— Хватит, перестань. Слушай, она рассказывала, ее муж любил выпить, так что давай, выпей большую кружку. Расслабься до беспамятства, тогда и говорить будет не надо. Завтра утром мы отправимся в Глэсберри, тебе лишь нужно сказать, что вернешься через месяц.
— Много выпить, да?
— Не помешает!
«То, чего он не знает, не повредит ему, — думал Эндри. — Однако как это обернется для меня, неизвестно».
Уоллес выпил пять пинт за пять минут, но Эндри решил, что ему самому нужно оставаться относительно трезвым и присматривать за другом. Танцы не возобновились, у огня остались те, кто пил и пел. Уоллес уже был не в состоянии идти, и, к ужасу Эндри, некоторые из мужчин предложили отнести его домой. Эндри отправился с ними и настоял на том, чтобы они оставили Уоллеса с ним у двери.
— Вскоре ему понадобится облегчиться на улице, он сейчас не в состоянии попасть в горшок, — объяснил он.
Как только мужчины скрылись из виду, Эндри отвел Уоллеса под навес для дров. Убедив его лечь, Эндри вернулся обратно. Желена по-прежнему была с другими женщинами, помогая убирать после праздника. Он открыл дверь ее дома. В камине тлели угли, их свет обрисовал огромную фигуру собаки. К удивлению Эндри, гигант лишь обнюхал его, помахал хвостом и лизнул руку.
— А да, я ведь танцевал с твоей хозяйкой! — тихо воскликнул Эндри, вздохнув с облегчением.
Он быстро осмотрел дом, состоящий лишь из одной комнаты, в которой было все, кроме дров. Яд должен храниться где-то в маленькой миске, а на сосудах с дьявольским цветом всегда нарисован большой глаз. Эндри зажег восковую свечу от камина, она дымила, но давала больше света, чем очаг. «Куда она могла его спрятать? — думал Эндри. — Где бы стал искать человек, похожий на Уоллеса? Там, где лежат травы!»
Миска с дьявольским цветом стояла за несколькими кувшинчиками сухих листьев на верхней полке. Эндри вылил ее в камин, промыл и наполнил дождевой водой, потом потушил свечу. Затем выпрямился и обернулся. И столкнулся лицом к лицу с Желеной. Она несла охапку дров и керамическую лампу.
— Эндри! — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь?
«Тоже хотел бы это знать», — подумал он, но вслух сказал:
— Помогал привести Уоллеса домой.
— Я заметила. Он под навесом для дров, лежит на поленнице. Весь в блевотине.
— А, ну да… Я думал, там ему будет лучше. Ну, ночью.
— Ночью?
— Ну да.
— Так, а ты что здесь делаешь?
«Опять тот же самый вопрос, за исключением слов „так, а“. Ответить уже сложнее». Почему он находится в доме у женщины ночью, когда ее муж спит где-то на улице? В голову пришло лишь одна разумная причина, если не считать выливания миски с ядом в камин. Эндри что-то забормотал беззвучно. «Давай, это же всяко не хуже, чем когда бьют в лицо или дают пинка — а к такому ты привычен, — говорил внутренний голос. — Давай, это же должно когда-нибудь случиться».
— Наверно, мне лучше объясниться, — начал Эндри, надеясь, что продолжать не придется.
Желена ничего не сказала, но опустила на пол дрова и зажгла лампу.
— Насчет мертвецки пьяного Уоллеса на улице и всего остального, — опять стал говорить Эндри и заметил, как смягчился ее напряженный взгляд. — Я здесь, чтобы рассказать о Уоллесе.
