— О, я очень рада. Прими мои поздравления.
— Спасибо.
— Я мылась. Почистила зубы, клыки, все. Волосы тоже привела в порядок.
— Ты могла бы пойти на бал, если бы сделала это пораньше, — засмеялся Эндри. — Ты могла бы стать моей спутницей: в приглашении было написано, что я вправе привести кого-нибудь.
— Я? — выдохнула Веландер, и ее мерцающие глаза широко открылись, но затем поспешно закрылись вновь.
— Почему нет? Там никто не выглядел лучше, чем ты.
Проблема Эндри заключалась не столько в том, что у него не было большого опыта общения с девушками, сколько в другом: Эндри даже не знал, как следует разговаривать, точнее, не представлял себе, как себя вести во время беседы. Веландер молчала, стоя в темноте возле повозки. Она выглядела больной и сердитой одновременно.
— Эндри, договор. Да? Помнишь?
— Ну да, на балу я пил только воду, смешанную с соком лайма.
— Ты почти не пьешь, я больше не охочусь… на людей.
— Тут кости. Почему?
— Ты… достоин уважения. Во всем.
— Я тоже тебя уважаю за попытку. Я знаю, как это, должно быть, сложно… говорю от имени всех людей.
— Ты храбр. Знаю это. Если ты будешь что-то делать, много мне понадобится? Много нужно знать?
— Если смогу…
— Подойди ближе.
Хотя на лице Эндри не отражалось ничего, кроме ужаса, он сделал несколько шагов вперед. Веландер медленно подняла руки и заключила Эндри в объятия. Через мгновение она еще сильнее обняла его. Эндри заставил себя ответить, хотя Веландер была холодной и твердой. Она дрожала: в ней боролись сила воли и желание немедленно накинуться на свою добычу. Веландер еще сильнее сжала руки. В спине у Эндри что-то щелкнуло и хрустнуло. Она прислонилась своей щекой к щеке Эндри, и это прикосновение было таким же холодным и твердым, как грязь зимней ночь на альберинских улицах… хотя от Веландер пахло мылом, и каждый раз, когда она делала выдох, в воздухе чувствовался аромат листьев мяты.
Но прежде чем Эндри смог это ощутить, Веландер уже отступила назад и ослабила свои тиски.
— О, спасибо большое, — прошептала она.
Когда все закончилось, Эндри испытал огромное облегчение. Такого не было даже после того, как он получил право на ношение герба от принцессы и не сделал ни одной глупости. И вот это случилось. Он никогда не смог бы решиться сам обнять Веландер за шею.
— В Кловессере, когда ты была в повозке и ела… Я ударил тебя, и ты… подняла голову.
— Да.
— Выражение твоего лица… оно было таким злым.
— Помешал мне поесть. Опасно.
— Но ты все-таки напала не на меня, а на прозрачного дракона. Почему?
Веландер напряглась, сжала губы, затем так внезапно обмякла, что Эндри подумал: «Она сейчас упадет». Она задержала дыхание, словно пыталась набраться храбрости.
— Потому что я люблю тебя, — наконец прошептала она.
Эндри показалось, что внезапно открылась дверь, послышался топот чьих-то бегущих ног, и вдруг все стихло. «При всех или нет, этого не избежать», — подумал он, стараясь привлечь Веландер к себе. Появилось ощущение, что он пытается сдвинуть с места бронзовую статую, которая намертво прикреплена к полу. Его пальцы ласкали ее волосы, влажные и холодные.
— Слышу других рекконов, — прошептала она.
— И что они? — прошептал в ответ Эндри.
«Нет ужасного запаха, — подумал он. — Аромат мыла и свежих листьев мяты в ее дыхании…». Его губы встретились с ее губами, и они не были больше холодными, они словно ожили. Он ощущал где-то в глубине твердые клыки; крошечные частички его жизненной силы по губам переходили в ее тело. Он осторожно сделал шаг назад, медленно, не желая оскорбить Веландер перед остальными рекконами. Лучи жизненной силы, связавшие их, вспыхнули, заискрились, затем исчезли. Его губы пронзила резкая боль, и внезапно они онемели.
Веландер повернулась в сторону остолбеневших рекконов.
— Вам никогда не узнать, насколько храбр и отважен ваш делегат, — тихо сказала она.
— Прошу прощения, госпожа, но я думаю, мы знаем, — сказал Эссен.
— Особенно теперь, — добавил Костигер.
Веландер снова повернулась к Эндри и так близко прижалась к нему, что ее клыки коснулись его уха, и прошептала:
— Я ухожу. Пойду к адскому пламени. Думай обо мне.
— Я люблю тебя, — услышал свой голос Эндри.
Она повернулась, стала искать на ощупь повозку и попыталась залезть в нее, но упала.
— Эндри, помоги мне, пожалуйста, — тихо попросила она.
Эндри сцепил руки под ее ногами, и она смогла на них встать, словно на ступеньку. Веландер залезла в повозку и устроилась под брезентом без единого звука. Эндри упал. Его рекконы бросились вперед.
— Эндри, сир, вы живы? — закричал Дэнол.
— Да, но сил нет, — только и смог ответить Эндри.
— Ну, девушки еще не такое способны с парнями сделать, — сказал Костигер.
— Нужно выспаться, — произнес Эндри и тут же провалился в сон прямо у колеса повозки. Рекконами пришлось перенести его на кровать.
Спустя полчаса как все ушли из тени рядом с повозкой вышла Терикель и беззвучно покинула конюшню. Она не давала воли чувствам, пока не ушла на достаточное расстояние, но потом по ее щекам покатились слезы.
Ларон вошел в таверну «Радость короля» и заказал вина. Он выпил лишь треть кружки и бросил деньги официантке. Девушка вскрикнула от удивления, сделала шаг назад и остановилась. Ларон был капитаном Императорской Армии Основных Путей Сообщения и выглядел очень молодо. Официантка знала, что той ночью состоялся бал, и думала, что у него, вероятно, возникли проблемы.
— Разочарование в любви, господин? — спросила она, пододвигаясь к столу.
— Вовсе нет, — ответил Ларон и залпом выпил еще треть кружки.
— Почему же тогда вы так печальны?
— Печален? — засмеялся Ларон, поставив пустую кружку на голову. — Просто потерял своего лучшего и единственного друга.
— Он умер?
— О да.
— Ох, мне очень жаль. Погиб в сражении?
— Можно и так сказать.
— Бедный юный воин, — сказала она, пропуская прядь его волос сквозь пальцы.
Капитан Гилврэй не мог уйти к себе в комнату до тех пор, пока не убедился, что все, с кем он пришел, не только покинули бал, но и вернулись в свои казармы и бараки, находящиеся на другой стороне дворцового комплекса. В «Перечне передвижений» была записана полная история, и потребовалось около четверти часа, чтобы прочесть ее. Имя Ларона упоминалось в главе «Спутники. Женщина. Слуга. Обстоятельства». Гилврэй мрачно ухмыльнулся. «По крайней мере, кто-то смог забыть Сентерри», — подумал он. Наконец Гилврэй открыл дверь в свою комнату, осторожно вошел, держа свечу, огляделся в поисках незваных гостей, захлопнул дверь и запер ее на засов. Он обернулся и увидел перед собой Терикель.
