Так что теперь важнее выяснить, кто именно «да здравствует». Вымерять шаги от эпицентра неаппетитной кляксы по ту сторону догорающей башни до ближайшего кандидата в наследники. Правда, упал столь неприглядно покойный Музафар уже мертвым — это мог бы увидеть каждый, кто удосужился задрать голову, да и сам толстун, не озаботься он излишне своим спасением…
— Султан умер, да здравствует султан!!! — нестройным хором отозвались морские драгуны, ветрострелки и горожане, случившиеся на Теневой в сей знаменательный миг. А также несколько чиновников и стражников, затесавшихся среди переклятых лизардманков из чувства лояльности повелителю — неохотно в силу корпоративной солидарности, но без малейшего признака неповиновения. И все они, друзья и враги, повторили церемонный поклон распорядителя — с меньшей или большей степенью изящества, уж как у кого вышло… Только направление у всех было общим. На мою персону.
Вывод из сего доходил до понимания на редкость медленно.
Это они МНЕ?!
Ну да, учитывая способ перехода власти в Хисахе. Видно, недооценил я кое-чьи возможности проследить за последними мгновениями жизни Музафара Великолепного.
Я посмотрел на толстяка-распорядителя с большим, чем ранее, уважением. Завидная верность профессии — всю жизнь ходить в семи шагах от власти, чтобы обеспечить ее передачу с рук на руки… Тяжелая работенка.
Впрочем, мне теперь впору не о чужих трудностях беспокоиться, а о своих собственных, которые свалились на меня покруче, чем Музафар с башни тень-проектора. Править целой страной в мои планы никак не входило, особенно если учесть, что я был послан в нее с дипломатической миссией. Но теперь волей-неволей придется свыкнуться с новым положением…
Стало быть, теперь я — Султан Хисаха, мир с нами обоими. В смысле, и со мной, и с Хисахом.
Очень своевременное пожелание. Еще бы довести его как можно быстрее до всех участников событий…
7
Долги в наследство
То ли пулю б висок, словно вместо ошибки — перстом,
То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать, с пьяных глаз обалдев от мороза,
Паровоз с кораблем? Все равно не сгоришь со стыда —
Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
Колесо паровоза…
Путь к берегу Морской Сиесты, который проделали сегодня столь многие, давался мне нелегко. Все тело ныло от удара о плиты, плечо, кое-как стянутое неумелой повязкой, все еще кровило, пусть дыра от стрелометного болта и не столь велика, как от арбалетного. Но миновать этой дороги на исходе дня, сделавшего меня Султаном Хисаха, было не суждено.
Причем не мне одному, как видно. На обрыв мы с младшей женой ворвались одновременно, я — во главе всех, кого удалось собрать по пути с Проекционной, она — не менее чем с полутысячей Синих Драгун. Но оба мы опоздали.
Нет, не фатально, не настолько, чтобы дать сторонникам ныне покойного Музафара завершить свое злодеяние. Мирного населения, пойманного на желании провести морскую сиесту своеобычным образом, здесь не было совсем не потому, что его отправили под воду без дыхательного зелья. Просто освобожденные жители Хасиры разбежались быстрее, чем прибыла очередная порция спасителей.
Так что теперь на обрыве оставалась лишь горстка успевших сюда раньше нас. Те, кого привела моя старшая жена, и те, кого послал я сам. Во всяком случае, аштегмена, таможенника, ветрострелка и кирасиршу взгляд выхватил из общей массы без труда.
Все они, знакомые и незнакомые, сгрудились неподалеку от входа на обрыв, смотря в одну сторону. Туда, где аккурат посреди целого поля трупов в лиловых туниках застыли две фигуры — коленопреклоненная и стоящая.
Поначалу я не узнал их, не разобрал даже, что обе они женские. Едва державшаяся на ногах драконидка бережно прижимала к груди голову эльфи высокого рода. Понять, что это Хирра, никак не получалось…
Хотя кому же еще здесь быть! Других живых Инорожденных на тысячи лиг вокруг и в помине нет. А Келла — вот она, с другой стороны подходит, пытаясь осторожно переступать через бесчисленных мертвецов и дохлых лизардманков.
Получалось у нее плохо. С невиданной жестокостью измолоченные тела лежали плотным ковром, не всегда сохраняя целостность. Будто осадный кадавр-антропоморф сплясал здесь джигу, наотмашь крутя над землей пятнадцатифутовым джунглерубом… И не скажешь, что тут поработал всего-то наследственный темноэльфийский клинок — «Черная Игуана», длиной впятеро меньше, с кончиком, загнутым наподобие фермерской косы, чтобы легче срывать головы с плеч. Его-то и не могла до сих пор выпустить из веденных пальцев моя высокородная…
То, что творилось на обрыве по приказу Великого Визиря, принудило Хирру нарушить данное самой себе обещание не проливать более крови.
А меня заставило понять, что такое на самом деле Инорожденная Ночи, одержимая Волчьей Жаждой. Впервые с момента исцеления старшая жена в полную силу проявила навыки, отточенные за сотню лет Охотничьего Клуба. Ни один из стражников, сбрасывавших с обрыва женщин и детей Хасиры, не ушел от ее белоснежного, смертельного гнева…
Исэсс, сама истерзанная, едва могла поддерживать темную эльфь, впавшую в оцепенение от сотворенного. Кровь из ран драконидки, бережно обнимавшей мою жену, неразличимо мешалась с бирюзовой кровью лизардманков, покрывавшей ту с ног до головы жуткой глазурью, расцвеченной алыми ручейками обычной крови. По обилию последней я испугался, не ранена ли и сама Хирра.
Нет, ее шок шел только изнутри. Душа разрывалась между безусловной правотой деяния и дикой для себя ценой этой правоты.
Моя высокородная подняла ко мне страшную бирюзово-алую маску, на которой лишь слезы промыли пару дорожек. Ее лицо жалобно кривилось в беззвучных рыданиях, глаза молили о снисхождении… или нет, требовали воздать ей по заслугам, убить, изгнать, навсегда покинуть преступившую всякую меру во зло другим. Что угодно сотворить, лишь бы избавить ее от себя, такой, какой она себя сделала…
Я мог только одно — шагнуть к ней, стоящей на коленях, встать рядом, выпрямившись во весь рост, и прижать голову жены к груди. Гладить по запекшимся в кровавой корке волосам и шептать, что никогда, никогда ее не брошу, что все правильно… Не хорошо, а правильно.
Сколько мы так простояли втроем, я понять не мог. Общее оцепенение нарушит Келла, которая за это время сорганизовала народ соорудить импровизированные носилки из трофейных сайс и туник и выхватила из рядов морских драгун пару магов в синих бурнусах, по уставу знакомых с исцеляющими заклятиями.
Нежно, бесцеремонно и сердито она растащила нас — никто другой просто не взялся бы за это. Прежде всего, конечно, Хирру, собственноручно погрузив ее в успокаивающий сон. Сам я не догадался, хотя такое заклятие уже и без амулета потяну — навострился с благоприобретенными эльфийскими способностями, а после сегодняшней магической накачки и вовсе легко бы сумел…
Перед тем как отдать Исэсс в руки целителей, младшая жена коротко оглянулась на меня и что-то прошептала той на ухо. Драконидка удивленно сверкнула узкими зрачками, но затем безропотно приняла то, что проделала с ней недавняя ненавистница. А Келла вдруг припала к глубокому порезу на груди наложницы, слизывая сочащуюся кровь, затем молниеносно чиркнула себя меж ключиц лезвием кухонного секача и приложила ранку к губам драконидки. Поднялась, закрыла обе раны ладонями и чуть слышно прошептала:
