Испуганное личико той, которую Иор советовал называть инфантой, показалось знакомым, но не было ни времени, ни желания вспоминать, где они могли встречаться. Итак — герой-сокрушитель злодея встречает прекрасную незнакомку на поле недавней битвы. Кино, да и только!
Ее полупрозрачное промокшее одеяние прилипло к телу, а дрожащие пальцы едва удерживали небольшую чашу из серебристого металла. Похоже, она сама не понимала, как выбралась из воды не сушу.
— Инфанта, ваш враг повержен! — Лопо, на всякий случай, привел в порядок свой парадный мундир и поставил ногу на неподвижное тело Недремлющего.
— Чем я могу отблагодарить своего рыцаря? — Девица немедленно вошла в роль, на ее голове вместо растрепанных косм образовалась высокая прическа, да и одежда слегка подсохла. — Только не проси у меня слишком многого.
— Позволь мне лишь испить из той чаши, которую вы держите в ваших божественных руках («Отлично!» — шепнул Иор), а потом прикажите закопать ее в землю, чтобы я стал единственным, кто удостоился такой чести.
— Твоя речь возвышенна и учтива, — оценила красотка, — Но ответь мне, когда мы сможем вернуться в мой дворец, чтобы я смогла принести моему народу радостную весть о том, что враг повержен, а империя — свободна?
— Скоро сюда прилетят три могущественные феи, которые принесут ключ, открывающий обратный путь. Они же и проводят нас… — Лопо, стараясь не делать резких движений, приблизился к Лизе (узнал-таки эверийскую кинодиву), опустился на одно колено и протянул руку за чашей.
— Но она пуста, — заволновалась инфанта. — И в ней была кровь! Ты хочешь пить кровь? Может быть, ты не тот, за кого себя выдаешь? Назови свое имя!
— Лоподапал, рыцарь Неслабого Образа! — Он решил, что нет никакого смысла утруждать себя фантазиями. — Стоит вам пожелать, прекраснейшая, и эта чаша сама очистится от крови и наполнится прекрасным вином.
Когда Лиза вновь заглянула в емкость, там и вправду не осталось следов запекшейся крови и плескалось нечто распространяющее густой запах хвои.
Что бы там ни было, надо пить, а то обидится… Тем более что здесь умереть нет никакой возможности — ни от пули, ни от яда.
Напиток оказался густым и приторно сладким, он чем-то напоминал саму инфанту…
— Значит, пока мы там за ворьем гоняемся, ты с барышнями любезничаешь! — Сандра возникла внезапно, и Лопо едва не подавился подношением инфанты. — Это кто?
— Сандра познакомься — это инфанта. — Он влил-таки в себя последнюю каплю. — Инфанта, позвольте вам представить фею Сандру, одну из тех, о которых я уже имел честь поведать вашему высочеству.
Сандра только недовольно хмыкнула, но ничего не сказала.
— Она несколько дикая, но в душе — сама доброта и невинность… — Лопо продолжал стоять, преклонив колено. — Не будет ли позволено ей, когда мы прибудем в Сиар, стать вашей фрейлиной? — Теперь уже было не важно, что говорить, лишь бы занять внимание инфанты.
Тем временем подоспела Эленга, в одной руке сжимающая Жезл Недремлющего, а в другой — извивающегося Каббибороя в образе змеи. Траектория полета огромной птицы, на которой она восседала, напоминала боевой разворот фронтового штурмовика над вражескими позициями. Появление неожиданной гостьи явно не ускользнуло от внимания басилеи, и теперь можно было только гадать о ее намерениях.
— Семо соно, тойр имоно семи. Телло соно, тойр имоно телло. Ом циберан эн обэолэми, ове моно ло эт соти вэйло.
[6]
— Сандра встала между Лопо и пикирующей птицей, и голос ее, казалось, заполнил все пространство между плоской землей и низким тяжелым небом.
Птица исчезла, а Эленга, продолжая сжимать в руках Жезл и змею, уже стояла перед Сандрой на расстоянии вытянутой руки, и взгляд ее был полон печали и надежды.
— Ты можешь не верить, но ничто не мешает тебе испытать судьбу. Сделай шаг, и перед тобой откроется либо смерть, либо жизнь. Здесь у тебя нет ни того, ни другого, и ты это знаешь. Тебе нечего терять, Светлая. Велизору теперь нужнее память о тебе, чем ты сама. — Сандра говорила негромко, но ее слышали все — и Лопо, и инфанта, и Гет с Заккаром, укрывшиеся в недалекой ложбинке, и Дина, прижимающая к себе двух испуганных детей возле поваленного шатра, и воины Велизора, окружившие кучу осколков Каменного Кольца, и даже Видящие, успевшие укрыться за холмами. — Если ты не решишься, твое будущее смешается с прошлым, а прошлое канет в небытие. Ты этого хочешь, Светлая?
— Что это с ними? — вполголоса поинтересовалась инфанта, прижавшись к спине своего верного рыцаря.
— Просто у фей принято так разговаривать друг с другом. Но уверяю вас, как только они окажутся у вас при дворе, к ним вернется способность изъясняться нормальным человеческим языком. — Лопо посторонился, небрежно прихватив за талию инфанту — надо было уступить дорогу Эленге, которая, наконец-то, решилась…
«Только скажи ей: пусть Корону оставит, и ты тоже — выброси, наконец, этот стакан. Попил моей кровушки — и хватит с тебя, — вновь возник голос Иора. — И передавай там приветик папочке, кардиналу Стефану де Стефано, если увидишь…»
Эленга воспарила над Источником и, казалось, уже ничего не видела вокруг себя. Каббиборой, воспользовавшись моментом, вырвался из змеиной оболочки и, поднимая пыльную поземку, растекся по земле, успев напоследок столкнуть корону с головы басилеи Велизора. Но Эленге, похоже, было уже все равно. Воды Источника расступились перед ней, и сама она медленно, с достоинством, погружалась в голубое сияние.
— Да шевелись ты! А то опоздаем. — Сандра сгребла в охапку слегка опешившего Лопо и инфанту, по вполне понятным причинам пребывавшую в нерешительности. — Вперед!
Лопо едва успел отшвырнуть в сторону подарок инфанты, а пространство вокруг уже сжалось до размеров колодца, заполненного сполохами голубого и лилового холодного пламени.
— Стой! — Сандра, швырнула вверх Лампу, а сама метнулась вниз, туда, где Эленга с невозмутимым видом продолжала погружаться грозовые всполохи холодного пламени. — Остановись! Да подожди же ты!
Крик, казалось, обратился в смерч, в котором на мгновение смешались искаженные тела, клочья тумана, ледяные обжигающие искры и вывернувшиеся наизнанку стенки колодца. Когда все кончилось, Лопо обнаружил, что сам он висит вниз головой, нелепо раскинув руки, а Сандра почти у самой поверхности замутненного зеркала, разделяющего миры, одной рукой судорожно вцепилась в фавр, а другой обхватила скальный выступ, торчащий откуда-то из темноты.
— Мама! — Слово угадывалось лишь по шевелению губ, но этого хватило, чтобы до Лопо, наконец-то, дошло, в чем дело.
