— Послышалось, — успокоил сам себя Зеро. — Будто говорил кто-то…
— С непривычки здесь чего только не померещится. — Тика медленно, но верно входил в роль бывалого проводника. — Я, собственно, почему интересовался… Если нам повезет добраться хотя бы до Удорсо, это ближайший город, который пока контролирует директория, оттуда и до Вальпо рукой подать. А у меня там множество старых связей, которыми я обзавелся просто так на всякий случай. Нам могут помочь весьма серьезные и влиятельные люди, которым, в принципе, наплевать и на Гальмаро, и на директорию, и на Департамент. Это обойдется нам тысяч в двести-триста, не больше — чистые документы, причем подлинные, небольшое изменение внешности и место на транспорте с беженцами. А уж потом, я надеюсь, при твоем-то богатстве, ты не оставишь Тику наедине с обстоятельствами. Ну, хочешь, ты снова для меня будешь «дженти Зеро», я вообще могу тебя шефом называть. У меня, конечно, тоже кой-какие сбережения есть, но к ним теперь не подступишься.
— А как же мы рассчитаемся с нашими благодетелями? — поинтересовался Зеро. — Мои денежки отсюда далеко.
— Вот поэтому я о банке и спросил. Если его отделение есть в Вальпо, у нас вообще проблем не будет. А если нет, мне, конечно, поверят в долг, только услуги обойдутся несколько дороже, может быть. — Тика перевесил автомат за спину, снял кепку и стряхнул с нее нападавшие за последние полчаса листья.
— А вдруг мы скроемся и не заплатим, — поинтересовался Зеро.
— А вот этого делать не стоит. — Тика даже слегка поморщился. — Бывают случаи, когда быть честным не просто выгодно, а я бы даже сказал, жизненно необходимо. Они нас достанут где угодно, хоть на Северном полюсе, хоть в Гардарике.
Зеро чуть не наступил на какую-то змеюку, нагло прошуршавшую по густой траве в метре от него. С десяток лори, сидя на безопасной высоте, неподвижно смотрели на странных посетителей своих владений. Вокруг раздавалось хлопанье крыльев, свист, чавканье, обезьяньи вопли и, как Зеро показалось, хруст чьих-то разгрызаемых костей. Джунгли на сотни и тысячи миль вокруг, два автомата и армейский тесак, подобранные возле обгоревшего бронетранспортера, продуктов недели на полторы (все, что удалось найти в вагончике), карта Сиара, вырванная из карманного атласа мира, компас с погнутой стрелкой, которая скорее показывала путь к ближайшему борделю, чем север — все, что они имели на данный момент. Но страха по-прежнему не было. Более того, хоть шли они уже почти сутки, Зеро почти не ощущал усталости — видимо, снадобье «атаманши» все-таки имело какой-то побочный эффект. Не зря им бойцов перед делом накачивают…
— Сколько отсюда до твоего Удорсо? — спросил Зеро, когда они присели на очередной привал.
— Миль семьсот-восемьсот, ну от силы тысяча, если плутать не придется. — Тика говорил об этом совершенно спокойно, подозрительно спокойно… — Больше двадцати миль в день нам не пройти, значит, гулять нам дней пятьдесят-семьдесят, если по пути никаким транспортом не разживемся.
— Каким транспортом?
— Если карта не врет, нам предстоит пересечь две шоссейки и железнодорожную ветку Порт-Маис — Мотеро. Она, правда, уже лет двадцать не действует, но мало ли что… Порт-Маис — это уже в Даунди, страна мелкая и пакостная, диктатор — сволочь, полнаселения партизанит, но оттуда тоже можно выбраться куда угодно. А вот у шоссе нам лучше не задерживаться, ни у того, ни у другого — там через каждые десять миль посты стоят, а в промежутках — патрули с собаками. Палят без предупреждения по всему, что в кустах шевелится. — Тика отложил в сторону автомат, запустил руку в вещмешок, нагло достал оттуда внеплановую галету и начал ее сосредоточенно жевать. — Кушать очень хочется, — пояснил он, наткнувшись на непонимающий взгляд Зеро. — Все равно запасы нас не спасут, и придется когда-нибудь переходить на дары природы.
Дары природы подвернулись ближе к вечеру. Тика выпустил короткую очередь по внезапному треску в кустах, раздался визг, и метров через тридцать Зеро чуть не споткнулся о тушку небольшого кабанчика. Указав место, где, по его мнению, следует разводить костер, Тика исчез в зарослях, поскольку «есть печеную кабанятину совершенно бессмысленно, если нет соответствующих приправ, а он, Тика ван Дебби, знает замечательную травку, которая сочетает в себе все достоинства жгучего перца, гвоздики, толченого миндаля, и даже соли с ней не надо…»
Зеро свалил под гигантским папоротником несколько охапок хвороста и уже прикидывал, что проще — содрать шкуру со зверушки или достаточно будет опалить щетину. Впервые с той самой ночи, когда Тика убедил его бежать, он ощутил некую приподнятость настроения, видимо, организм начал потихоньку привыкать к изменившимся условиям жизни. К тому же, самое ближайшее будущее не сулило ничего, кроме вкусного и обильного ужина, а о том, что будет дальше, думать вообще не имело смысла, пока это самое «дальше» не наступит. Надежда хороша лишь тогда, когда просчитана вероятность благоприятного исхода… Надежда хороша лишь после того, как улыбнется удача… Хорошая надежда — мертвая надежда…
Вернулся Тика. Без обещанной травы, но и не с пустыми руками. Он нес черную стрелу с красно-коричневым опереньем, на которую была нанизана его знаменитая серая кепка.
— Вот… — Он протянул Зеро стрелу. — Ужин отменяется. Уходить отсюда надо. Все равно, куда, лишь бы обратно. Второй раз они нас предупреждать не будут. Второй раз хорошо, если сразу пристрелят. Я на вертел не хочу.
— Кто такие «они»? — Зеро в упор посмотрел на лицо Тики, которое побледнело даже сквозь тропический загар.
— Они — это ватаху-урду. — Дальнейшие пояснения Тика давал уже на ходу. — Ватахи — один из двух уцелевших туземных народов. Тут же во время конкисты истребили большую часть местного населения, да и потом, когда по всему побережью пристроились владения ромейских аристократов, в джунгли раз лет в пять-десять отправлялись солидные карательные экспедиции. В конце концов, почти всех местных либо вырезали, либо ассимилировали, либо их остались такие жалкие кучки, которые можно просто не замечать — их все равно, что нет. Сохранились только маси-урду и ватаху-урду. Ну, маси — это отдельный разговор, то их обнаружить невозможно, то они сами целыми племенами выходят из джунглей, встают табором возле поселков и городов, показывают полную покорность, норовят создать смешанные семьи… До сих пор выходят иногда. Сейчас каждый пятый сиарец имеет солидную примесь их крови. Тут уж непонятно, кто кого ассимилировал. Даже у Гальмаро, по слухам, то ли бабка, то ли прабабка была из маси… А вот ватаху-урду, как они сами себя называют — парни свирепые и воинственные. Если кто-то ступил на территорию, которую они считают своей, сразу же начинается война на уничтожение. Из сорока девяти экспедиций конкистерос шестнадцать исчезли бесследно, и существует мнение, что здесь без ватаху-урду не обошлось. По преданию, даже сам Виттор да Сиар, первооткрыватель, погиб, нарвавшись на конфликт именно с ними. Последний раз с ватаху-урду пытались расправиться при президенте Уэсте, тогда четыре бригады, в каждой по тысяче двести солдат при автоматическом оружии и бронетехнике, отправились прочесывать джунгли. Одна из них никого не встретила, одну в полном составе отправили в психушку, а две остальных бесследно исчезли. Гальмаро, когда с директорией разделается, тоже, наверное, ими займется, только я бы ему не советовал. Они ведь, по слухам, славные ребята — если к ним не соваться, то и они никого не тронут. И нас вот чисто по-человечески предупредили, идите, мол, ребята, откуда пришли. А мы и идем! Правда, Зеро? Прикинь, мы правильно идем строго назад? — Чувствовалось, что лекарство против страха на Тику уже не действует, или почти не действует.
