Два человеческих силуэта замерли на фоне заходящего солнца. Один из горцев стоял, удивленно раскинув руки, а второй уже направил на путника новое острие. Увернуться было невозможно — любое резкое движение, и булыжники покатятся вниз, увлекая его за собой. Горец уже отвел руку для броска, но Малыш снова бросился вперед, чуть не сорвав с него козлиную шкуру. Еще несколько секунд передышки, еще несколько осторожных шагов вперед и вверх… Теперь острие не минует цели. Малыш слишком слаб, чтобы сбить с ног взрослого мужчину. Горец расставил ноги пошире и слегка наклонился вперед…
Гет сперва сделал, а потом подумал: он выхватил из поясной сумки сверкающую пластину, подарок Заккара, поймал солнечный зайчик и направил его прямо в прищуренный глаз дикаря. Он хотел лишь ослепить противника в момент броска, но горец, увидев солнечное отражение, просто уронил копье и скрылся. А его соплеменник исчез мгновением раньше, как только увидел, что у пришельца в руке.
Путь был свободен, но стоило еще подумать, продолжать ли двигаться вперед. Не сейчас, так потом, сегодня или завтра… Если они захотят убить непрошеного гостя, они его убьют. А вдруг эти люди приняли его за Милосердного. Конечно, а кто же еще может подняться сюда из долины… Впрочем, если впереди его ждет только смерть, это к лучшему: он войдет в серебряные ворота Акрона, пройдя через небеса, которые плещутся у его вечных стен. Город-Где-Пятится-Время — убежище всех, кто искал свою истину и не сумел ее найти, место, откуда можно вновь отправиться в путь.
Гет начал нащупывать опору среди шатких камней, чтобы сделать еще один шаг…
Малыш куда-то улетел — скорее всего, вернулся домой. А Гет, связанный кожаными ремнями, лежал на каменной скамье у входа в пещеру и смиренно ожидал свидания с вечностью.
Шестеро или семеро горцев возникли из холодного тумана, и одновременно схватили его за руки и за ноги. Могли бы так и не стараться — Гет не считал себя хорошим бойцом, к тому же, он шел всю ночь, стараясь уйти подальше от опасности, и слишком устал, чтобы сопротивляться. Его связали, но все вещи, даже кинжал, оставили при нем. Дикари негромко говорили между собой на непонятном наречии, порой казалось, что они просто произносят обычные слова, только задом наперед. Они замолчали, как только из пещеры вышел старик, закутанный в белошерстную шкуру. Его аккуратно расчесанные длинные волосы и борода были совершенно седы, широкое лицо с выступающими скулами покрывала сетка глубоких морщин, но прямая осанка говорила о том, что тело еще не просится в землю.
— Отдай фавр. Он не твой. — Старик говорил по-варлагорски, проглатывая отдельные звуки, но речь его была вполне понятна.
— Я связан, аксакал, — напомнил ему Гет.
Старик только поднял глаза на горцев, и несколько рук тут же начали развязывать узлы. Когда Гет смог сесть, он, первым делом, достал и поясной сумки круглую пластину и отдал ее.
— Наверное, мы оставим тебе жизнь… — Это были скорее мысли вслух, но Гету они пришлись по душе, в Акрон можно было не спешить, все равно никуда не денется…
— Я нашел это. — Гет решил, что не стоит упоминать о Заккаре, мало ли какие счеты могли быть у него с горцами.
— Фавр Еги-Хранительницы Тепла… Его похитили из святилища, но он не мог не вернуться. — Эти слова, хоть и были сказаны по-варлагорски, были обращены не к пришельцу.
— Я могу идти дальше? — спросил Гет.
— Иди. — Старик слегка усмехнулся в бороду. — Иди. К ужину вернешься — накормим. Полдня пути, а дальше — Ничто. Не заметишь, как назад вернешься.
— А если я пройду?!
— Скорее волы научатся летать, чем человек преодолеет Ничто. Такова воля Одена-Судии. — Чувствовалось, что старик знал, что говорит.
И вдруг раздался многоголосый вопль. Горцы тыкали пальцами в небо, глядя вверх то ли с ужасом, то ли с восторгом. Мимо соседней убеленной снегом вершины медленно летела повозка, запряженная четверкой волов. Через край повозки чуть ли не по пояс свешивался мальчонка и весело смеялся, глядя вниз, молодая женщина в дорожной рясе придерживала его, чтоб не упал, а юная золотоволосая красотка в короткой белой тунике, сидела прямо на бортике, покачивая длинными загорелыми ногами. Сам кучер летел рядом с крайним волом, держась за сбрую, и гладил по загривку несчастное животное, видимо, убеждая его в том, что все в порядке и вернется он на родную землю, и получит он свой овес от пуза и пару морковок в придачу…
Повозка летела именно туда, где, по словам старика-горца, царствовало непреодолимое Ничто.
ЧАСТЬ 2
От реальности до иллюзии — один шаг, обратно — значительно дальше.
Мо-Лао, хуннский философ, III век династии Сяо.
ГЛАВА 1
"В эпоху, когда не было письменности, всякое мало-мальски значительное событие в короткий срок обрастало мистическими подробностями, становилось сначала былиной, а позднее — сказкой. В настоящее время наличие обширной литературы, средств коммуникации, мировой информационной сети только замедляют этот процесс, но не останавливают его, поскольку на любое событие неизбежно возникает масса совершенно различных точек зрения, свидетельства часто противоречат друг другу, а в основе анализа часто лежат исключающие друг друга методики.
На стыке возникающих противоречий неизбежно возникает информационный вакуум, который заполняется слухами, сплетнями и домыслами. В обществе всегда находятся активные носители иррационального мышления, для которых признанные общечеловеческие ценности, ортодоксальная религия и фундаментальная наука — лишь объект для нападок и инсинуаций".
Предисловие ко 2-му тому Академической энциклопедии «Мировые Цивилизации», Новый Карфаген-2970г.
* * *
«Можно творить добро, не помышляя о добром, можно творить зло, не помышляя о злом. Вселенная сама оценивает наши поступки и выносит приговоры».
«Экуменическая хартия», тезис 112-й
Эпоха Недремлющего (Э. Н.), день 1, 14 ч. 33 м.
Последний налет авиации мятежников был вчера вечером, а летчики, как известно, народ не то чтобы капризный, а просто цену себе знают. День отлетал — на другой подавай все радости жизни. Пилот — это тебе не окопная лошадка, которую где запряжешь, там и поедешь…
Капрал Бенито, командир расчета самоходного зенитного ракетно-артиллерийского комплекса, роздал картишки на раскаленную крышку люка и собирался уже глянуть, какими козырями облагодетельствовал самого себя, как внезапный вой сирены заставил его одновременно сплюнуть, швырнуть карты в лицо рядовому Кордасу из соседнего расчета и начать сосредоточенно материться, тщательно подбирая слова к данному конкретному случаю. Суть тирады бравого капрала состояла в том, что после пальбы в воздух во время вчерашнего налета изведено две трети штатного боезапаса, а поскольку сегодня никак нельзя было ожидать продолжения, ни одному ослу чином не ниже подполковника не пришло в голову приказать обозным крысам доставить сегодня утром 156 снарядов калибра 76 мм, 6800 бронебойно-разрывных патронов (12,6 мм) и, наконец, шестнадцать реактивных самонаводящихся снарядов, калибр которых никого не интересует, потому что стартуют они со стандартной балки и в воздухе липнут ко всему, что шевелится.
