Сама богиня почти каждый день куда-то улетала. Иногда она рассказывала, где была и что делала, а порой молчала, даже если Лопо настаивал. Впрочем, дни шли, и чем дальше, тем реже бывший полковник позволял себе спорить с богиней. Сам он почти никогда не выходил за изгородь… Однажды Безымянная, взяв его за руку (ну прямо как цыганка), сказала, что видит: плоть его истончилась, и если он хоть раз еще обернется ветром, то возврата уже не будет.
Возврата не будет… А что будет? Лопо вдруг почувствовал, что время, проводимое за чтением книг, истончает его дух, и постепенно нарастает равнодушие к собственной телесной оболочке. В конце концов, какая разница, что будет, если возвращение невозможно. Нет, здесь он не найдет себе достойного применения… Надо все-таки попытаться нырнуть обратно в бурлящие воды Источника, насладиться последней надеждой, а потом действительно стать ветром. Говорят, у ветров долгая жизнь и короткая память…
Сандры не было уже больше суток, но он не беспокоился. Этот мир не мог ее убить, и даже желание смерти оставалось для нее чуть ли не единственным невыполнимым под этими плоскими небесами. Но все равно, прежде чем на что-то решиться, стоило дождаться возвращения богини. Надо было хотя бы попрощаться — на всякий случай…
— Лоподапал, мне пришла весть. — Безымянная вошла в библиотеку неслышно. Впрочем, он слишком глубоко был погружен в свои мысли, чтоб прислушиваться.
— Говори, — разрешил Лопо, отложив в сторону второй том «Мифов и легенд обеих Лемурид». Книга была на языке Эвери, и он все равно понимал едва треть.
— Недремлющий ушел за Источник.
— Что?
— Недремлющий ушел за Источник. — В общении между собой Видящим вообще не требовались слова, и это порождало у них предельную краткость речи. — Мы слишком далеко от Притвора, и я почти не слышу голосов братьев. Но эту весть они послали, собравшись вместе вокруг каменного кольца. Это важная весть.
— Кто такой Недремлющий? — Лопо еще не понял сути сообщения, но в нем было что-то волнующее, вероятно, словосочетание «ушел за Источник».
— Недремлющий — это слуга Родонагрона-бессмертного. Во врата Твердыни могут войти лишь женщины, на которых падает взор владыки, вожди племен, если он призывает их к себе, воины перед походами на Ирольн, чтобы прикоснуться к Жезлу. Недремлющий — единственный из смертных, кому было дозволено спать на коврах при входе в Твердыню…
— Стоп! — Лопо взлетел к потолку, но, решив, что теперь-то здоровье ему пригодится, осторожно опустил себя в кресло. — Значит, выход все-таки есть!
— Да, но никто, кроме владыки, не знает его. А мысли владыки не доступны Видящим, как и твои…
— Если бы он знал об этом один, он знал бы об этом всегда. — Мысль лежала на поверхности, и было странно, что она не пришла в голову никому из Видящих. — Ключ был спрятан здесь, в царстве Еги. Кто-то нашел и доставил его Родонагрону!
Безымянная задумалась. Соображение, высказанное Лоподапалом, было небезупречно, но имело смысл.
— Леденящий Каббиборой — только он мог это сделать. — Она вспомнила, как ветер подбросил им Тамир-Феана, которого владыка распорядился убить. — И еще — Исса…
— Но ведь Исса убит.
— Иссу часто убивают.
Раздался грохот, и дом мелко задрожал. Сверху посыпалась штукатурка, а потом частично обвалился потолок. Сквозь брешь упала Лампа, мгновенно запрыгнув на стол, где было ее законное место, а вслед за ней с неба свалилась Ега-Хранительница. Нет, богиня не могла быть в таком виде. Это была Сандра, та самая Сандра, только что пережившая побоище в Хавли, только гораздо живописнее: одежда изодрана в клочья, волосы — как будто их только что обмазали гашеной известью, а под левым глазом расцветал красно-зеленый синячище, достойный пьяного биндюжника после получки.
— Лопо, выйди! — потребовала Сандра, поднимаясь с пола. — Все уйдите. На пару минут уйдите — я себя в порядок приведу.
Безымянная вышла, а Лопо счел достаточным отвернуться.
— Ну, ничего… — бормотала Сандра. — Ему тоже досталось на орехи! Вороном прикинулся… Да хоть бакланом!
— Откуда ты такая? — поинтересовался Лопо, не оборачиваясь.
— В гости ходила! К владыке Варлагора. Пусть теперь заново свою Твердыню поганую строит, хрен моржовый…
ОТРАЖЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Пляши, ветер, пляши! Потешь владыку, стань огнем, превратись в пепел, поднимись из праха и снова пляши! Владыка хочет увидеть невиданное. Владыка хочет — это закон. Владыка хочет — это истина. Владыка хочет — это все… Владыка сегодня весел. Скоро, совсем скоро, не позже, чем через сотню лет, вернется посланец и поведает о великом царстве, где никто не смеет поднять головы, проходя мимо изваяния Родонагрона-бессмертного. И это произойдет там, где прошли первые мгновения его жизни, из которых он ничего не помнит, кроме вечного чувства досады, боли и унижений.
Каббиборой распался на сотню танцовщиц, и вьющиеся тела были почти как настоящие. Нет — лучше настоящих! За последние столетия он не видел здесь ни одного женского тела, в котором не было бы изъяна, но ветер помнил всех, о ком владыка высказывался благосклонно. И как только запомнил… Сам владыка забыл, а ветер помнит, собака!
Каббиборой метнулся под лавку, поджав хвост, и завыл оттуда, жалобно и протяжно. Желание владыки — закон даже для самого владыки. Родонагрон велел ветру убираться, и тот с готовностью растворился в небе.
Просящие у подножья Твердыни пели Славу многотысячным нестройным хором. Сегодня они особенно старались, и скопилось их больше обычного. Да, они уже дюжину дней и ночей не получали Даров и, видно, решили, что он разгневан. Разгневан? Нет — он просто забыл о них с того дня, когда Источник пропустил Недремлющего. Он забыл обо всем, кроме предвкушения вестей от посланца, сладких и волнующих.
Стены мелко затряслись, зазвенела на столе бронзовая посуда, а единственный стеклянный бокал на высокой витой ножке, который владыка сотворил во сне несколько столетий назад и с тех пор, как ни пытался, не мог повторить… Единственный стеклянный бокал упал на бок и неотвратимо покатился к краю стола. Мгновенная растерянность помешала Родонагрону подхватить свое сокровище в дюйме от пола, и на мгновение звон стекла, рассыпающегося на крохотные осколки, заглушил все прочие звуки.
В окно влетела большая белая птица неизвестной породы, распахнула клюв и захохотала. Нет, это была не Эленга, ее он узнал бы в любом виде… Эленга знала, что в Варлагоре она бессильна против владыки, и Родонагрон знал, что и он, явившись в Велизор, не смог бы нанести ущерба басилее… Может быть, это очередная шутка Каббибороя? Нет, ветер знает, когда стоит остановиться…
Но кто бы там ни был, никто не смеет явиться в стены Твердыни, если нет на то воли владыки. Никто! Он швырнул в птицу огненный шар, и опаленные перья, все, что осталось от наглой твари, разлетелись по углам.
