Мы, так и не поняв природы ЭТОГО, применили привычные методы исследования, воздействуя на объект жесткими излучениями, помещая его в электромагнитные поля и химически активные среды, не обнаруживая никакой ответной реакции. В конце концов, на восьмой год исследований, когда уже проблема начала казаться философской загадкой, которая останется в наследство грядущим поколениям, пошла энергия. Обыкновенная электрическая — один конец стержня — плюс, другой — минус. Получилась крохотная электрическая батарейка колоссальной мощности. Не буду писать, каким образом нам удалось достигнуть такого результата — это комплексное воздействие с очень сложными параметрами, требующее большой точности. Могу лишь сказать, что сейчас наш лабораторный центр мог бы обеспечивать примерно одну двадцатую часть мирового производства электроэнергии, имея всего четыре десятка активированных стержней.
С завтрашнего дня нас почему-то переводят на режим особой секретности со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая просмотр всей частной корреспонденции. Я тороплюсь отправить это письмо сегодня с вечерним гидропланом, и поэтому вынужден писать кратко.
Понимаешь, старик, мне кажется, что к концу третьего года безупречной работы со стержнями начало происходить что-то странное, и мне сейчас просто страшно оставаться рядом с ними на этом проклятом острове. Только за вчерашний день их выходная мощность увеличилась втрое и продолжает расти. Такое впечатление, что мы все эти годы высиживали яйца, и вот-вот должны вылупиться птенцы или змееныши, которые стремительно вырастут и пожрут своих наседок.
Если вдруг до тебя дойдут слухи, что здесь, у нас, произошло что-то ужасное, передай мое письмо Моне, она сейчас главный редактор службы новостей 12-го канала. Наверняка, ребята из Департамента, случись что, постараются скрыть большую часть фактов, а мне страшно не только за себя. Я бы бросил все и сорвался отсюда, но вот уже больше месяца, как отменены все отпуска и запрещены даже посещения Пента-Сомбреро, где есть единственное на весь архипелаг приличное казино".
Элви Макси, старший лаборант Исследовательского Центра N23/12 ДБ КЭ, письмо двоюродному брату, Олло Макси. Отправлено с о. Ши-Бунда 12 сентября 2973 г.
* * *
«Саламинда жаждал странствия, но ему трудно было расставаться со своей хижиной. Когда он встретил старость, ураган разметал его жилище и сделал его свободным».
«Притчи народов мира» стр. 357, Равенни — 2966 г.
Э. Н., 15 день, 19 ч. 30 м.
Потолок был мокрым, и с него капало. Откуда там бралась вода, было совершенно непонятно, поскольку сезон дождей ощутимо запаздывал, а помещение было явно не подвальным, хотя и достаточно мрачным. Все, как в фильмах о жизни в недоразвитых странах, пребывающих в средневековой дикости и далеких от идеалов демократии — стены из грубо отесанных каменных блоков, крохотное окошко под потолком, несколько охапок сена в углу, деревянная параша — в другом. Обстановку разнообразили лишь три салонных стула, принесенных из приемной начальника тюрьмы. Шпионы — это вам не уголовники какие-нибудь…
— Доктор, как вы думаете, почему нас всех держат в одной камере? — Тика делал вид, что спокоен, как будто уже не первый раз гостил в сиарской тюрьме. — Доктор, я задал вопрос и надеюсь услышать ответ.
Лола сидела на стуле, обитом зеленым гобеленом, и, казалось, была целиком погружена в свой внутренний мир.
— Доктор!
— Тика, вы мне мешаете сосредоточиться. — Она даже головы не повернула в его сторону. — Я думаю, что буду врать на завтрашнем допросе, а вы могли бы говорить потише, здесь прекрасная акустика.
— Доктор, почему они держат нас в одной камере? — Тика повторил вопрос громким шепотом, в основном, чтобы позлить старушку.
— Хотите одиночества — дайте по морде надзирателю. Правда, там, в номерах «люкс», говорят, воды по колено. — Лола совсем не разозлилась, а в голосе ее звучала нескрываемая издевка.
Тика звучно плюнул на пол и с размаху повалился на сено. Такое невнимание к собственной персоне трудно было пережить. Хотелось или повеситься, или напиться, но ни веревки, ни спиртных напитков в пределах досягаемости не было. Но самым прискорбным было вовсе не это. Еще недавно он владел тайной, которая могла открыть для него любые двери, и мать-Конфедерация, шепни он ей на ушко такое дело, приняла бы и обласкала своего блудного сына. А все оттого, что мозги заклинило… От него хотели правды, а он не успел за отпущенные двадцать секунд придумать ничего такого, что удовлетворило бы палача, и было похоже на ту самую правду. Пришлось колоться, а то маленькие изящные щипчики были уже занесены… Бр-р-р-р! А тайна-то, всего ничего — четыре слова: у ватахов есть… Ни Зеро, ни доктор, ни Савел, мир праху его, — никто не обратил внимания на набалдашник посоха вождя-шамана-императора, долбаного Мартина… И только Тика заметил, что не серебро это было и не платина… Раз пять или шесть ему доводилось видеть тартарриновые стержни, но он сразу узнал тот характерный голубоватый блеск, который так и норовит оторваться от поверхности металла. Значит под землями ватахов — залежи тартаррина, и от него получает заряд бодрости вся их, так называемая, магия, мастерство иллюзий, залог неуязвимости. Обладание тайной подогревало надежду на светлое будущее, но все кончилось так же внезапно, как и началось. Щипчики в руках мосластого хунна лишь несколько раз щелкнули возле уха, а все, что могло за этим последовать, дорисовало богатое воображение.
В замке загремели ключи, взвизгнули ржавые петли. Дежурный надзиратель, судя по всему, был человеком вовсе не злым. По крайней мере, Зеро, влетевший в камеру головой вперед, воткнулся в сено, а не в каменную стенку.
— Что новенького, дженти Зеро? — спросила Лола, не меняя позы.
— Спрашивали, как пройти к резиденции Седуватахучепанипарду. — Зеро перевернулся с живота на спину. — Чем дальше, тем меньше я понимаю, чего они от нас добиваются.
— Добиваются… — словно эхо повторила Лола. — Судя по всему, они как-то приручили нашего гостя. Или им кажется, что приручили. Не зря они допытывались о расположении баз мятежников. Хотят растоптать их чудесной силой пришельца, или как его там… Но интерес к ватахам… Может быть, Тика наболтал чего-нибудь?
— А что я мог им сказать?! — немедленно возмутился Тика. — Мы все видели одно и то же! Доктор, оставьте ваши дурацкие подозрения. Что, крайнего нашли?! Ну, уж нет, я за всех отдуваться не намерен. Зеро, ну скажи ей, пусть оставит меня в покое, а то, чуть что — и сразу Тика!
— Тика… — вновь отозвалось эхо, и Лола при этом не раскрывала рта. — Тика… Скоро, очень скоро придет время насладиться покоем…
Тика умолк на полуслове и замер с открытым ртом. В этот миг сквозь решетку на пол упал солнечный луч, и Лола достала из кармана хрустальный брелок, который не отобрали при обыске, видимо, не сочтя его ни ценным, ни колюще-режущим предметом. Солнечные блики засверкали на его гранях, а голос продолжал звучать, вкрадчивый и уверенный одновременно…
