– Вот нахал! – Из-за повозки, пританцовывая, показался карлик Крук в рыжем парике. – Он и Ай-Цугану, земля ему пухом, так же грубил, а при Би-Цугане притих. Ты, Уточка, построже с ними, а то на шею сядут.
– Называй меня "моя госпожа", – охладила его пыл Ута. Карлик, видимо, вспоминая времена, когда она прятала краденные им деньги, иногда пытался держаться с ней панибратски. – И не смей наушничать. Не люблю…
– Как скажешь, моя госпожа, как скажешь… – Крук был разочарован, обижен, огорчён, раздавлен, разбит, смят. – Моё почтение… – Он снял парик, словно шляпу, торопливо поклонился и, пятясь, удалился.
Солнце уже легло на склон недалёкого холма, и стало тихо, если не считать шелеста травы на ветру и негромкого ржания лошадей. Обычно циркачи подолгу не могли угомониться, порой веселье продолжалось далеко заполночь, как бы рано не надо было подниматься. Сегодня же все разошлись по своим фургонам ещё до заката, и только полдюжины охранников заняли свои посты вокруг табора.
"Госпожа, сегодня здесь как-то неспокойно…". Наверное, Айлон прав – если поблизости притаилась ватага разбойников, то от них не отбиться и, тем более, не откупиться… Зачем им часть, если они без особых трудов смогут забрать всё. Однако наследнице замка Литт не пристало слушать советов какого-то бродяги, даже если он тысячу раз прав. Можно просто не спать этой ночью, и, если из-за придорожных кустов донесётся шорох осторожных шагов, если где-то хрустнет сломанная ветка, если ветер донесёт вонь немытого тела, то Купол поставить недолго – надо лишь произнести заклинание, несколько слов на непонятном языке. Би-Цуган, похоже, не надеялся на свою память, и при нём, кроме серебристой звезды с семью короткими лучами и зелёным камнем посередине, был свиток, в котором подробно излагалось, как развернуть Купол, как сделать его чёрным, словно безлунная ночь, как сделать его прочнее бронзового шлема или тонким и лёгким, спасающем лишь от дождя.
Когда люди Культи вломились в "Кривую кобылу", купец и Би-Цуган были слишком увлечены торгом, чтобы сразу заметить опасность. Купол был уже продан, но бывший его хозяин желал получить ещё столько же за свиток с заклинаниями, и кажется, почти добился своего. Что-что, а торговаться Би-Цуган умел, не жалея ни сил, ни времени. Купец как раз захлопнул ларец, полный полновесных золотых кругляшей, едва не прищемив пальцы своему несговорчивому собеседнику, но было уже поздно – Культя успел заметить деньги, много денег – ему и сотой доли такого богатства видеть не приходилось. Купец сразу же повалился под стол с метательным ножом в горле, а Би-Цуган накрыл руками лежащие на столе Купол и свиток, но не успел понять, что сделал он это зря. Всё кончилось ударом кистеня по голове, и он упал навзничь, продолжая прижимать к груди свои сокровища.
Культя и его подручные сразу же столпились вокруг ларца, и они моментально забыли про Уту, и ей оставалось только разжать окостеневшие пальцы бывшего хозяина цирка, забрать то, за чем пришла, и тихо уйти восвояси.
Если бы Айлон и прочие знали, как всё произошло, то в их глазах не читалось бы столько суеверного страха, когда Ута-кудесница, заклинательница весёлого гнома, явившись под утро, ни слова не говоря, взмахнула руками, и над ней раскрылся Купол. По преданию, Купол сам находил себе нового хозяина, когда старый умирал, и все были, в общем-то, довольны уже тем, что диковина не ушла на сторону, а досталась кому-то из своих. Нет, лучше им не знать, что никакого чуда не произошло, что всё решило обыкновенное человеческое коварство, трезвый расчёт, счастливый случай.
Тогда Ута, понимая, что эти люди ей ещё пригодятся, поспешила объявить, что отныне труппе будет перепадать не треть сбора, а половина, и все расходы на ремонт повозок, корм для лошадей, содержание охранников реквизит она берёт на себя, а карлику Круку, если снова вздумает воровать, руки поотрывает. Последнее вызвало общий смех – видимо, все очень живо себе представили, как худенькая девчушка отрывает длинные, едва не волочащиеся по земле, руки карлика, который, хоть и доставал Уте едва до плеча, но был не слабее любого из акробатов.
Итак, до ущелья Торнн-Баг три дня пути, но стоит ли именно сейчас пытаться найти сокровищницу ди Литтов? Не рано ли? Почти шесть лет прошло со дня падения замка, а сделан лишь первый шаг к заветной цели – теперь её жизнь уже не зависит от первого встречного, наоборот – есть люди, которые почти во всём зависят от неё, но едва ли это те люди, которые смогут помочь ей вернуть замок и трон… А если кто-то из них узнает о сокровищнице, то в них наверняка проснётся алчность, и каждый станет опаснее тех разбойников, которые, возможно, сейчас крадутся в ночи.
Айлон, конечно прав… Ута даже вспомнила, что и отец обычно не пренебрегал советами верных людей, но откуда ей знать, кого из циркачей можно считать верными людьми. Скорее всего – никого… Времена сейчас трудные, и каждый – себе на уме, и не упустит случая в одночасье разбогатеть. Лучше пока никуда не спешить – отец не назначал ей сроков, да и не мог он их назначить, знал, наверное, что, пока человек слаб, судьба вертит им, как хочет, а чтобы обрести силу, нужно время.
Все разошлись по своим фургонам, но едва ли кто-то спит – не слышно ни храпа, ни сонного бормотанья.
Да, Айлон был прав, но нельзя допустить, чтобы остальные подумали, будто она унизилась до того, что выполнила чужую волю. Лучше уж не спать всю ночь, и прислушиваться, прислушиваться, прислушиваться… Как только из густых зарослей, покрывающих склон холма за дорогой, донесётся какой-нибудь подозрительный звук, Купол сразу же укроет собой цирковой табор. И тогда все поймут: Ута знает, что ей делать и когда… На всякий случай, сначала надо произнести заклинание, и тогда, если что, останется только слегка надавить на камень в центре медальона, и пусть после этого кто угодно беснуется вокруг – хоть разбойники, хоть оборотни, хоть упыри, хоть горландцы… Правда, замок Литт тоже казался ей когда-то таким огромным, таким грозным, таким неприступным… По слухам, что доходят из-за Альд с беглыми землепашцами и бродячими трубадурами, родные стены лежат в руинах, и над ними возвышается единственная башня, та, которая сохранилась ещё со времён альвов. Но, когда в эти земли пришёл, Орлон, славный воитель, давший начало роду ди Литтов, замок выглядел точно так же – одна башня, торчащая из руин. Сейчас Ута жалела лишь об одном – что она не мужчина и не воитель…
Полог одного из фургонов откинулся, и в темноте мелькнули стройные ноги, обтянутые белым шёлком – "моне Лаире ди Громмо, амазонке из Заморья", похоже, не спится, решила подышать свежим воздухом. Это хорошо – если занять себя слушаньем её болтовни, то будет легче справиться с подкрадывающимся сном. Но тогда исчезнут звуки, которые доносятся из глубины ночи… Не лучше ли, и вправду, поставить купол и спать спокойно?
– Караулишь? – издали спросила "мона Лаира", а попросту – Лара, цирковая наездница в пятом поколении, с которой Ута делила одну повозку до того, как ей достался роскошный фургон бывшего хозяина цирка. – Мне вот тоже чего-то не спится.
– Странно, – отозвалась Ута. – Помнится, тебе бы только в подушку уткнуться – и готово.
