— Это Бернхар позвал вас?
— Ты умен. Ты смел. Но ты умрешь.
— Меня трудно напугать смертью, варг. Я же сказал, что Один уже даровал мне слишком долгую жизнь. — Кьятви оторвал вторую руку от земли, принялся потирать бок, рядом с поясом. Должно быть, там была еще одна рана.
Коракша отодвинул в сторону Сигурда, выудил из складок своих широких штанин длинный нож, слегка изогнутый, с ребристым лезвием у рукояти и змеиным извивом острия. Похожие ножи в Каупанг на продажу привозили люди с острова Рэ. Они уверяли, будто такими ножами их жрецы отбирают у людей жизнь, а души отправляют Свентовиту. Только этот нож был длиннее, и рукоять его показалась Сигурду более широкой и тяжелой.
— Друиды ценят сильные души. Твою я заберу себе, — подступая к Кьятви, сказал Коракша.
Ладонь старика быстрее заползала по боку.
— Вряд ли…
Его пальцы на миг застыли, отыскав нечто под одеждой, затем блеснуло лезвие тонкого кинжала. Рука старика взметнулась в воздух, серебристая птица промелькнула мимо лица Сигурда, тонко свистнула, и тут же за его спиной то ли всхлипнул, то ли вскрикнул юный страж. Веревка на горле бонда задергалась и ослабла. Чужие пальцы сдавили его плечо, заскользили вниз по спине, сминая складки рубахи.
— Сынок! — взвыл бородач. Метнулся было к падающему сторожу Сигурда, но, передумал и одним прыжком налетел на Кьятви. Варги не успели удержать его — меч бородача вырвался из ножен, рубанул воздух.
— Сдохни, тварь!
Лезвие сыто хлюпнуло, разрубая человеческую плоть.
— К тебе, Один… иду… — Разрубленное почти пополам тело старика шлепнулось на землю. Бородач, выронив оружие, упал над поверженным врагом на колени, завыл. Затем на четвереньках пополз к неподвижно лежащему под ногами Сигурда сыну. Подполз, подхватил на колени его голову, принялся раскачиваться, бормоча и завывая что-то невнятное. Один из варгов поднял с земли нож старика, помахал, проверяя на легкость, сунул себе за пояс.
Коракша подступил к бородачу сзади, дотронулся до плеча. Сигурд оказался совсем рядом с ним. По спине бонда поползли мурашки, — от друида тянуло холодом, будто из лаза в погребную яму.
— Ты зря убил его, — равнодушно сказал бородачу Коракша.
Глаза бородатого воина были безумными, вряд ли он понимал, что говорит ему варг. Большие ладони все еще удерживали на коленях голову мертвого сына.
— Сапсан
[54]
не возвращается домой без добычи. — Изогнутый нож Коракши прочертил ровную линию перед глазами бородача. Невольно тот проследил за движением лезвия, затем вновь тупо уставился на варга. "У оружия есть имя. Непонятное имя…" — проскользнуло в голове Сигурда.
— Ты заменишь добычу Сапсана. — Нож опустился на горло бородача, плавно прошел изогнутым острием от уха до уха. Беспомощно взирая на Коракшу, бородач рухнул вниз лицом, прямо на мертвое тело своего сына. Коракша вытер нож о штанину, убрал его. Закрыл глаза, словно принюхиваясь или прислушиваясь к чему-то.
— Уберите со двора падаль. Бонда заприте с монахами, — по-прежнему на открывая глаз, произнес он. — Я чую запах удачи. Завтра утром мы спасем души тех, кто умер в капище Шверина. Одну мы уже вернули…
Монахи были заперты в подвале, рядом с бочонками, пропахшими квашеной капустой и плесенью. Подвал оказался тесным, монахи сидели гурьбой, плотно прижимаясь друг к другу плечами. Голова Ансгария возвышалась над прочими.
Варг, приведший Сигурда, втолкнул его внутрь. Захлопнул дверь, не дожидаясь, пока бонд скатится по склизким ступеням. Наступила темнота, наполненная шорохом одежд, тяжелым дыханием и молитвенными шепотками. Ансгарий первым негромко произносил слова молитвы, нестройный хор голосов вторил ему, провозглашая в конце одно и то же слово:
— Аминь…
Ощупывая пол вокруг себя, Сигурд поднялся на колени, потер ушибленный локоть, покрутил головой, надеясь разобраться кто где. Затем вытянул вперед руку, коснулся чего-то мягкого и теплого. Прошептал:
— Ты кто?
— Брат Матфей, — откликнулся невидимка. — Убери пальцы от моего глаза.
Сигурд послушался. Перевернулся, сел на задницу, обхватил руками согнутые колени. Он ничего не мог поделать, оставалось лишь сидеть и ждать. Вспомнился Кьятви, его сморщенное лицо, блеклые по-стариковски глаза. Кьятви был стар, но разве кто-нибудь осмеливался назвать его стариком? Он был воином и умер как воин — с оружием в руках. Должно быть, теперь он шел по сияющему Бельверсту к жилищу Асов
[55]
, и Хеймдалль отворял пред ним золотые ворота… А Сигурд был бондом и оставался им. Иначе не торчал бы в подвале вместе с покорными, как козы, монахами, ожидая своей участи…
— Бонд!
За собственными мыслями Сигурд не услышал оклика. Монахи попрежнему что-то бормотали, но Ансгарий уже не заводил первые слова. Его заменил Симон — бонд узнал знакомое бормотание.
— Бонд! — снова позвал голос в темноте.
Сигурд пошевелился, откликнулся:
— Я здесь.
Темнота задвигалась, закачалась тенями. Одна из теней приблизилась к бонду, склонилась. Белое пятно лица подплыло совсем близко.
— Ансгарий? — узнал Сигурд.
Настоятель подобрал полы длинного одеяния, присел подле урмана. От него пахло чем-то дымно-мятным. Монахи называли этот запах запахом ладана…
— Тебе нужно вернуться на пристань, — сказал Ансгарий. Предупреждая вопросы Сигурда, положил ладонь ему на колено. — Не говори — слушай. Хорошо?
— Хорошо, — глупо повторил Сигурд.
— Скоро варги успокоятся. Тогда мы уйдем из монастыря… Мы уйдем достаточно далеко, за городской вал, и тебе придется очень быстро бежать, чтоб успеть вернуться к началу боя. Когда ты увидишь своего хевдинга, ты скажешь ему, что Бернхар не выступит и не ударит в тыл варгам. Ты скажешь, что граф нарушил клятву гостеприимства, нарушил законы людские и божеские. Ты скажешь, что подмоги не будет, скажешь, что Господь не оставит мудрых, бегущих от зла, и что вам надо уходить…
— Но Рагнар…
— Рагнар еще не знает о предательстве. Он будет сдерживать напор варгов и ждать, когда из крепости на помощь ему выйдут люди Бернхара. Так было уговорено после схода на площади. Но Бернхар послал человека к варгам и пообещал, что не станет вмешиваться, если они не начнут разорять город. Когда Рагнар узнает, что остался один, он уйдет, и будет спасено много невинных жизней. Ты скажешь ему…
— Рагнар не уйдет, — забыв об обещании не перебивать, вновь возразил Сигурд. — Он нападет на предателя.
— Нет, не нападет. Я слышал, будто он подписал грамоту, в которой давал слово не нападать на крепость, если только люди из крепости не нападут на его людей первыми. Люди графа не выйдут из крепости, не нападут на Рагнара и тем самым не нарушат договор. Если же сам Рагнар нарушит его — во всех северных странах, где есть христиане, он станет ниддингом. Эрул вспыльчив, но умен, он не сделает подобной ошибки.
