«Верно, верно, убей и спасешься!» – поддакнули мары. «Не делай этого», – донесся откуда-то издалека предупреждающий голос Баюна.
– Так нужно, – беззвучно возразила я, – теперь уже ничего не изменить. Его смерть освободит меня от мар.
– Нет, – шепнул Баюн и смолк. Кажется, даже он понял, что у меня не осталось выбора. Завтра мы будем в Норвегии, значит, для побега осталась одна ночь. Всего одна…
Я прислонилась к ели и задумалась. Нужно что-то сделать, но что? Как со связанными руками сбежать от пятерых здоровенных мужиков? Да еще эта веревка, что держит меня у дерева! Даже согреться не могу!
Румлянин Раций склонился ко мне, решил, что я сплю, отошел и, усевшись неподалеку, принялся за еду. Ему хорошо, тепло, а мне даже не дотянуться до костра!
– Холодно, – тихо пожаловалась я. Раций недовольно обернулся. – И руки болят! – заявила я уже громче.
На мой возмущенный возглас повернулись и те, что сидели у костра. Хаки с ними не было… Должно быть, отлучился, пока я притворялась спящей.
– Скол! – уверенно позвала я. Кормщик встал, подошел и подергал путы на моих запястьях.
– Развязать? – спросил его румлянин, но Скол покачал головой: .
– Не надо. Хаки это не понравится. – Он шагнул к дереву, размотал веревку и подпихнул меня к костру:– Иди грейся!
Прихрамывая и озираясь, я двинулась к воинам и увидела Хаки. Берсерк сидел чуть в стороне, у разлапистой ели, и смотрел в темноту леса. Мое сердце наполнилось горечью. Он походил на одинокого, пойманного в силок волка. И такая же тоска в глазах…
– Пусть погреется? – робко спросил его Скол. Не вслушиваясь в слова кормщика, Хаки кивнул. О чем он думал, чего ждал?
Я проковыляла мимо берсерка и присела у огня. Тепло окатило лицо и грудь, а от одежды пошел пар…
– Разморило, – сквозь дрему услышала я смешок Хальвдана и вопрос Рация:
– Отвести ее назад?
– Погоди пока…
4S&
Голоса пропали. Серая дымка заволокла взор, в ушах запели тихие серебряные колокольцы.
Проснулась я от холода. По лесу полз слабый тумав. Его влажные пальцы гладили мое лицо и забирались под рубашку. Неподалеку от костра храпели урмане, а рядом, откинув голову на шершавый ствол, сладко спал Хальв-дан. Я чуть не вскрикнула от радости. Глупый мальчишка должен был поддерживать огонь и сторожить меня, а он заснул! Должно быть, думал, что я не очнусь до утра.
Я осторожно встала, вытянула ногу, зацепила носком сапога дымящуюся головню и подтолкнула ее к себе. Ближе, еще ближе… Мой сторож засопел и по-детски причмокнул. Только бы не проснулся!
Шипящая головня опалила кожу на руках. Веревка занялась и затрещала. Силясь не выть от боли, я вцепилась зубами в собственное плечо. Хальвдан опять зашевелился, но путы уже ослабли. Паленая пенька медленно расползлась. Свободна! Теперь нырнуть под елочку, и бегом! Куда угодно, только подальше отсюда!
«Убей!» – взвизгнул над ухом знакомый голос. Большая, лупоглазая мара сидела на нижней ветви ели и, широко разевая клюв, шипела: «Убей, убей, убей!» Я замотала головой. Тварь исчезла, но ее крик разбудил паука в моей груди. Его лапки коснулись сердца, и стало нестерпимо больно дышать.
– Хорошо, хорошо. Все будет по уговору… Он умрет, только оставьте меня в покое!
Боль отпустила. «Убить Хаки, убить Хаки», – словно помешанная зашептала я и пошла к берсерку. Он спал там же, где сидел вечером, – у старой ели, спиной ко мне. Голова викинга покоилась на коленях, волосы прятались под шапкой, а согнутую спину прикрывал вышитый плед. Из-под узорного края пледа, словно просясь в руки, торчала рукоять ножа. Я потянулась к оружию. Хаки вздохнул и слегка шевельнулся. А если он только притворяется, будто спит? Да и за что его убивать? «За свою душу», – подсказал пронзительный голосок Море-ниной прислужницы.
– За мою душу, – прошептала я и выхватила нож из-за пояса берсерка. Он вздрогнул и стал оборачиваться. Нет! Мне нельзя видеть его лицо, его глаза!
Зажмурившись, я полоснула лезвием по горлу викин га. Капли его крови обожгли руку. Другая рука заученным движением оттянула голову берсерка назад. Нож прополосовал открытую рану еще раз. Что-то отвратительно забулькало, и тело дернулось. Я заткнула нож за пояс и, упрямо не глядя на умирающего, побежала в лес.
Ноги несли меня в чащу не разбирая дороги.
Волк мертв! Мертв!
Измазанная кровью берсерка рука горела огнем, а по лицу текли слезы. «Свободна! – всхлипывая, бормотала я. – Свободна!» – но чувствовала только стыд и боль. Глаза Хаки упрекающе взирали на меня из-за ветвей. «Зачем?» – спрашивали они. Задыхаясь, я проскользнула в ореховые заросли, повернула в сторону, выбралась на поляну и… остановилась.
Прямо предо мной, широко улыбаясь, стоял румля-нин! Не Раций, другой… В его руке блестел меч. Я попятилась.
– Хочешь удрать? – коверкая урманскую речь, насмешливо произнес румлянин. – Я заметил, как ты бежала по лесу.
Значит, убийства он не видел и преследовал меня лишь для того, чтоб вдоволь потешиться погоней. Из-за такой легкой добычи он даже не разбудил остальных…
Я пригнулась, расставила ноги и перехватила нож острием вниз. Так было гораздо удобнее. Черные глаза румлянина презрительно ощупали меня с головы до пят и замерли на окровавленном лезвии. В один миг он понял, что случилось.
– Тварь! – выбрасывая вперед меч, взревел он и что-то добавил на своем, неведомом мне, языке.
Я упала на землю и откатилась в сторону. Быстро, как кошка, румлянин развернулся. Он не впал в ярость от первого промаха, а легко и уверенно исправил свою ошибку. Теперь он сделал ложный выпад, остановился и, увидев, куда я отпрыгиваю, полоснул мечом. Моя безрукавка затрещала и съехала с плеча. Теплая кровь побежала по боку, но боли еще не было…
«Хорошо, что успела убить Хаки, – пронеслось у меня в голове, – теперь хоть после смерти не попаду в лапы Морениным нежитям».
Но сдаваться сразу я не собиралась, а шлепнулась на землю и застонала. Румлянин оскалился и шагнул ко мне. Его меч поднялся для последнего удара. Это было ошибкой. Я выбросила вперед руку с ножом. Клинок пропорол кожаные штаны врага и подрезал сухожилия под коленом. Я перевернулась, вскочила и бросилась к кустам. Румлянин недоверчиво покосился на раненую ногу, перекинул меч и, оставляя за собой кровавый след, заковылял за мной. Забыв про рану, я вломилась в кусты. Боль разорвала бок. Ослабевшие ноги подкосились. Все еще не сдаваясь, я преодолела паутину ветвей и обреченно уткнулась лицом в траву. Шаги румлянина приближались, Все! Конец…
Где-то сбоку зашумели кусты. Во мне шевельнулась слабая надежда и тут же угасла. В этой земле у меня не было друзей. Должно быть, это проснулись приятели Хаки, увидели труп своего вожака и теперь спешили расквитаться с его убийцей. Румлянин заорал, но в его вопле не слышалось радости, только страх…
