– Тора! – припустив за урманкой, закричала я. – Погоди!
– Ты пугаешь ее! – Не слыша моих воплей, Тора подскочила к пастуху. – Гони ее туда! Да не сюда, а туда!
Паренек метался меж круглых свинячьих боков, хлестал шуструю хавронью прутом и отчаянно ругался. Наконец Торе все это надоело. Не подбирая длинной юбки, она забралась в загон, оттолкнула пастушка и обеими руками уперлась в бок упрямого животного. Свинья хрюкнула и неохотно направилась на свое место.
– Когда вернулся Хаки?!-переминаясь за загородкой, спросила я.
–Тора подняла измазанное грязью, но по-прежнему удивительно красивое лицо:
– Несколько дней назад его видели в усадьбе Эйлы Долгоносика. Говорят, Волк очень злился, потому что потерял двух своих людей.
– Двух?! Хаки злился?!
Этого не могло быть! Я убила берсерка, и он не мог вернуться!
На миг меня охватил страх. Вспомнились слова рум-лянина: «Хевдинг – дитя богов». Может, это правда? А глаза берсерка – такие странные, глядящие куда-то за пределы этого мира? Я убила его, а он снова ожил… Нет, глупости! Мертвецам не дано вставать из могил! «Разве только чтоб отомстить», – тут же возразила память. В Приболотье верили в таких оживших мертвецов. Они искали своих убийц и, найдя, утаскивали в болото. Поэтому их и звали топляками. Но топляки не походили на людей. У них вырастали длинные руки-щупальца, а все тело раздувалось, как бочонок, и наполнялось ядом. Часто их было не отличить от огромных кореньев. А Тора говорит…
– Кто видел Хаки? – тихо переспросила я. Норвежка наконец затолкала свинью в загон. Возмущенно повизгивая, та плюхнулась на бок в вонючую жижу и обдала Тору брызгами. Урманка ругнулась, утерла лицо и заметила меня.
– А? Что? Ах, Хаки… Многие видели. Пока ты болела, я сама ездила к Долгоносику, но Волка там уже не застала. Он пошел к своим кораблям. Говорят, он был очень обеспокоен. С юга прибыли дурные известия.
– Какие? – чувствуя, как начинает кружиться голова, тупо спросила я.
– Не знаю. – Тора вышла из-за загородки и пожала плечами. – Опять набеги. А корабли Хаки стоят без хозяина. Вот он и спешил. А тебе никак худо? Вон какая белая стала. Не нужно было тебе вставать. Иди-ка в дом, отдохни. – Она подтолкнула меня к избе.
Не видя ничего вокруг, я поплелась к дому. «Хаки спешил, спешил, спешил», – стучало в голове. Но почему он жив?! Ведь я слышала стон умирающего!
Меня знобило. Взобравшись на лавку, я забилась в угол и с головой укрылась шкурами. Но в темноте тревожные мысли стали еще настойчивее. Что же случи-лось?! Как оказалось, что проклятый берсерк снова ожил? Кто он?! А может, Тора путает и никакого Хаки?.. Но она знает, о чем говорит… Пресветлая Перунница, помоги же мне, научи, объясни!
Я сдавила голову ладонями. Нельзя бояться и отчаиваться! Здесь мне никто не поможет, а значит, нужно успокоиться и разобраться самой. Как я убила его? Встала, подошла…
Перед глазами всплыло то туманное утро в лесу, склоненная голова в шерстяной шапочке и укутанная пледом спина берсерка. Шаг, еще один… Вот уже видна рукоять его кинжала… Неожиданно видение стерлось, а вместо него возникло искаженное яростью лицо преследовавшего меня румлянина. Сначала оно было насмешливо-холодным, а потом загорелось гневом, болью и… Что же еще было в том лице? Взгляд румлянина изменился, когда натолкнулся на кинжал в моей руке. Я вспомнила этот кинжал. Широкий, тяжелый, с толстой рукоятью…
И вдруг в голове что-то щелкнуло, перевернулось, и память перескочила на много дней назад. Бурный поток, веревка в руках Хаки и зажатый в его зубах нож. Узкий, . красивый, с резной костяной рукояткой. Длинное лезвие так сверкало на солнце, что было больно глазам…
Это был совсем не тот кинжал, что я вытащила из-за пояса укутанного пледом человека! А руки умирающего? Те, которые потянулись к горлу? Разве у Хаки были такие смуглые и толстые пальцы? Румлянин! Конечно, .это были руки румлянина! Вот почему его приятель так глядел на нож! Вот почему в его глазах был ужас! Он понял, что остался совсем один в чужой земле, а его друг или даже брат… Я убила не Хаки! Я ошиблась!!!
– Что с тобой, Дара? – долетел издалека чей-то заботливый голос. Я подняла голову и сквозь слезы отчаяния с трудом различила над собой лицо Тормода. Оно корежилось, расплывалось, обретало знакомые черты… Голубые глаза удлинились и потемнели, губы чуть припухли и выдались вперед, а волосы становились все светлее и светлее…
– Хаки… – прошептала я и, надеясь избавиться от наваждения, слабо махнула рукой: – Исчезни! И он исчез…
Рассказывает Хаки
Мы опоздали. В маленькой, отделенной от моря двумя длинными зелеными мысами бухте одиноко покачивалась моя «Акула». Остальные корабли исчезли. Даже мой новый драккар.
Скол задумчиво предположил:
– Что-то случилось…
В последние дни все время что-то случалось. По Норвегии гуляли слухи о восстании в Трандхейме и бегстве Хакона. Кто-то поговаривал, будто ярл подался в Римуль, кто-то утверждал, что видел его недалеко от Мера, но где он скрывался на самом деле, не знал никто. Может, Эрленду стало известно, где прячется отец, и он двинул все корабли на выручку?
На «Акуле» нас заметили. Гранмар спрыгнул в воду и пошел к берегу. Седые усы старого вояки прилипли к щекам, а лицо было грустным и виноватым.
– Где Эрленд? – дождавшись, пока он выберется на берег, спросил я.
– Ушел, – выжимая мокрую рубаху, ответил старик. – Вчера явились посланцы Хакона. Они привезли Эрленду приказ отвести все корабли в Мер. Ярл пойдет туда лесом.
– Но к чему такая спешка? Гранмар озадаченно потер затылок:
– Рыбаки сказывают, будто видели неподалеку чужие драккары. Их хозяин – Али-конунг. Кое-кто разносит слухи, будто настоящее имя этого Али – Олав Трюг-гвассон и он явился за своими правами и отцовскими землями. Когда Эрленд услышал это, то поспешил убраться.
– Прихватив с собой мой новый корабль и моих людей? – хмыкнул я.
Гранмар покосился на Хальвдана и пожал плечами:
– Ты отдал «Волка» под команду Хальвдану, но Эрленд заявил, что шестьдесят воинов не станут ждать одного. Он хотел забрать и «Акулу», но ни один из нас не взялся за весла. Тогда Эрленд стал смеяться и желать нам смерти от рук Али-конунга. Потом он ушел.
Весть о появлении на юге Али-конунга давно будоражила все побережье. Немногие догадывались, кто на самом деле скрывается под этим именем, но, догадавшись, поспешно возводили каменные валы и запасались оружием. Кто знает, как поведет себя конунг, которого малолеткой обрекли на вечные скитания, чью мать продали в рабство, а отца убили? Вряд ли выросший на чужих землях правитель окажется милосерден к своим сородичам. Хотя, как я слышал, Олав крестился и принял новую веру, а Христос учил прощать чужие грехи…
– Эрленд напуган нежданными бедами. Он боится за отца и за собственную шкуру, – ответил старик, – но на сей раз он поступил верно. Эта бухта – ловушка. Если Али появится здесь – нам придется бросить корабль и уходить берегом.
