Тогда проклятые арабы утопили три драккара Торфинна. Они кричали об Аллахе, халифе и святой вере. Уж лучше бы сказали о том, где их халифы берут золото, которым отделывают свои дворцы, – проговорил Трор.
Я сердито махнул рукой. Его болтовня мешала думать, а подумать было над чем… Рабыня из земель халифа, золото халифа, одинаковое клеймо на золоте и на рабыне, ее страх выдать что-то тайное, известное лишь богам и…
Я вскочил и стер рисунок ногой. Трор поднял голову.
– Джания! – рявкнул я. Дремавшая возле дверей рабыня темной змеей проскользнула между воинами и припала к моим ногам:
– Слушаю, хозяин.
Я глядел на нее и размышлял. Джания так боялась своих богов, что вряд ли расскажет все по доброй воле. Надо что-то придумать… Что-то более страшное для нее, чем нарушенная клятва богам.
– Зачем тебе девка? – наивно спросил Трор.
– Заткнись, Черный! – рявкнул я и быстро перешел на язык эстов: – Заткнись и сооображай! Девка ничего не должна понять…
Черный замотал головой, а потом кивнул.
– Посмотри на этого человека, Джания! – велел я рабыне. Она тут же послушно уставилась на Трора. – Это очень злой и жадный человек. Раньше он был моим воином, но теперь он говорит, что я плохой вождь и жаждет моей смерти, власти и богатства. Должно быть, в твоей земле тоже есть такие?
– Князья с гор…
[70]
– прошептала она.
– Он убьет меня, сына Олоруна, если не узнает, где взять золото. – Я нес всю эту чушь и думал лишь об одном: пусть женщина из страны черных людей окажется таковой, как о них рассказывали… – Погляди, какой он большой и сильный. Гораздо сильнее меня. Он вне себя от ярости!
Я отчаянно замигал Трору. Тот наконец сообразил, что от него требуется и вытянул из ножен меч. Хирдманны зашумели и обступили нас плотным кольцом. Никто ничего не понимал, и я надеялся, что Джания тем более…
Трор сделал ложный выпад. Продолжая говорить, я отступил и выхватил меч:
– Хорошо, что никто здесь не знает, как добыть много золота, и моему отцу, великому Олоруну, будет некого винить в моей смерти! Его кара была бы ужасна…
Трор картинно вскочил на скамью и рубанул мечом по воздуху. Я подставил свой и, едва лезвие дрогнуло от удара, выпустил его из рук. Жалобно бренча, оружие заскользило по полу. Изображая отчаяние, я упал на спину и завопил:
– Гнев бога падет на тех, кто не Спас его сына! Трор злобно ухмыльнулся и поднял клинок для последнего удара. И тут Джания не выдержала. Нарушить клятву было не так страшно, как погубить потомка богов.
– В моей стране есть золото! – кидаясь под меч Черного, отчаянно завизжала она. – Я покажу где!
Трор едва успел отвести клинок от ее головы. Я вздохнул. Рабыня не стоила таких усилий, но золото халифа и то богатство, о котором мечтал Орм, стоили. Я осторожно поднялся и повернулся к Джании:
– Ты спасла мне жизнь. Олорун будет доволен. Трясущимися губами она возразила:
– Но богатые люди сказали, что, если я нарушу клятву, меня покарает Аллах и не защитит Олорун…
Она утомляла меня своими глупыми страхами! Я сплюнул и, указывая Трору на дверь, едва заметно мотнул головой:
– Уж поверь – с Аллахом я как-нибудь договорюсь…
– Благодарю тебя, хозяин. Ты так милостив, – прошептала она, покачнулась и безжизненно рухнула на пол. Кто-то из воинов осторожно перевернул ее на спину. Глаза рабыни были закрыты, но она дышала. Должно быть, просто потеряла сознание…
– Позаботьтесь о ней! – приказал я Льоту и молоденькому, крепкому, как сосновый пенек, Хрольву. Льот кивнул, а Хрольв поморщился. Мне не понравилась его гримаса. Я достаточно намучился из-за упрямой рабыни, чтоб позволить вольности собственному хирдманну!
Острие моего меча кольнуло его в шею:
– Ты будешь печься о моей рабыне как о родной матери! Понял меня, Хрольв?! Он отшатнулся:
– Понял…
Скол-кормщик подошел сзади, обнял меня за плечи и отвел меч от парня:
– Не горячись, Хаки. Воины еще ничего не понимают.
– А ты?
Он улыбнулся:
– Я был с Ормом, когда он пытался пробраться в Карфаген, и я знаю, что в Стране Черных Людей арабы добывают золото. Эта темная рабыня только что согласилась показать нам, откуда берется их богатство. Может быть, с ее помощью ты сумеешь добыть то, что так и не добыл твой отец – Слова кормщмка привели меня в чувство. Скол помогал мне, так же как когда-то помогал моему отцу. И еще кормщик был невероятно понятлив.
Я убрал меч и, расталкивая воинов, вышел из шатра. Снаружи поджидал усмехающийся Трор.
– Как ты догадался, что рабыня знает о золоте? – с ходу спросил он и поморщился: – И зачем ты кривлялся перед ней? Я смог бы все вытянуть из нее без этих «петушиных» боев.
Я покачал головой:
– Ты ошибаешься, Черный. Для Джании гнев богов страшнее, чем боль или смерть. А богов у нее так много, как волос в твоей бороде. Насилие обозлило бы ее, – ответил я, – а злой проводник – плохой проводник. Эта черная дура согласилась бы все показать, а потом отдала бы нас воинам халифа и сочла, что хорошо послужила богам. Зато теперь она сама жаждет отвести нас к золоту.
– Почему?
Трор так ничего и не понял. Я постучал по его широченному лбу согнутым пальцем:
– Своим поступком она спасает жизнь тому, кого считает сыном Олоруна.
– Какого Олоруна? – еще больше удивился Черный. Я вздохнул. Объяснения только путали викинга.
– Это у нее такой бог…
– А где его сын?
Я стукнул кулаком в свою грудь и улыбнулся.
– Ты?! – расхохотался Трор. – Вот уж не думал!
– А ты подумай, – посоветовал я. – Теперь всем придется крепко подумать. Хакон будет воевать с Рангфредом без нас. Мы отправляемся в Страну Черных Людей.
Весть о задуманном мной походе быстро достигла ушей ярла Хакона. Норвежец обиделся:
– Ты бросаешь меня перед самой важной битвой в моей жизни!
– Вся твоя жизнь – битва, – возразил я, и он скорбно улыбнулся:
– Да… Пожалуй… Но если ты твердо решил уйти, то возьми на «Акулу» сменных гребцов. Они понадобятся в долгом пути…
В душе Хакона затаилась обида, но ярл оставался верен себе. Когда-нибудь потом при случае он вспомнит, как я ушел накануне битвы, и отомстит, но нынче он мило улыбался и давал дельные советы. Я последовал им и всю весну вместе с Трором проверял желающих попасть в хирд. Мы многим отказали, а тех, что были молоды, выносливы и хорошо управлялись с веслами и мечами, приняли. Однако «Акула» еще не успела отойти от берега, как юнцы стали петушиться. Мальчишки приходили в неистовство, завидя мирно плывущие мимо одинокие торговые корабли. Заводилой у юнцов был Хрольв.
