– Тебе повезло, щенок! Сейчас будет бой, и я не стану выпускать тебе кишки, но моли богов, чтоб это сделали мамлюки!
Он побледнел, однако заносчиво ответил:
– Бессильные угрозы…
– Поглядим, змееныш! – С этими словами я швырнул его на палубу и заорал: – К бою!
«Акула» качнулась и двинулась к торговому кораблю. Тот остановился, а дромон пошел нам наперерез, но оказался против ветра и замедлил ход. Теперь нам оставалось только ждать, когда он промахнется. Эту хитрость мы использовали уже не раз – сначала дразнили противника своим боком, а потом ловко уходили у него из-под носа. Наша удача покоилась на ловкости гребцов, и в них я не сомневался, главное, чтоб арабы клюнули на приманку. И они клюнули! Жуткий таран, то зарываясь в волны, то взлетая на гребнях, нацелился нам в борт. На торговце повеселели. Люди в белом бегали по кораблю и что-то кричали. Дромон разогнался. Теперь, без паруса, он шел куда быстрее, чем раньше.
– Хэй-я! – рявкнул Скол. Теперь командовал он. Кормщику виднее, как и когда уводить корабль от опасности.
По рассказам восточных купцов, мамлюки были опасными воинами. Они с детства учились драться и жили только затем, чтоб убивать врагов халифа.
– Табань! – вдруг закричал Скол, вскочил на ноги и всем телом навалился на руль.
Я глубоко вздохнул, сжал зубы и изо всей силы потянул весло на себя. Трор зарычал. «Акула» резко сбросила ход и развернулась. Пора…
Я нащупал мешочек на поясе, поднес его к лицу и глубоко вдохнул сладкую грибную пыль. Хаки-человек умер. Родился Хаки-зверь. Моя сила возросла и стала столь велика, что никакие цепи не могли ее удержать.
Перед носом «Акулы» мелькнул промахнувшийся таран, а затем пополз длинный борт и озадаченные лица над ним. Они были глупы и смешны эти люди, вышедшие на бой с созданиями Одина!
Я одним махом перелетел на высокую надстройку дромона. Сзади засвистели крючья. Их железные зубы впились в доски вражеского корабля и "потянули его к «Акуле». Тонкий жалящий кончик чужого клинка ткнулся в мою ногу, но я не почувствовал боли. Руки сами подняли оружие… Справа от меня, тяжело переступая могучими лапами, давил недругов огромный Трор Медведь. Его глаза горели красным пламенем, а с оскаленных клыков капала кровавая пена. Я не помогал ему. Он больше не был моим другом, и я не чувствовал ни привязанности, ни доверия, только помнил: мне нельзя оборачиваться. Там, сзади, идут те, кого я не должен убивать. Они позаботятся о моей спине. Зато впереди – враги! Великий Один жаждет их смерти! Он восседает в своем небесном жилище и следит за мной. Он видит, как я иду вперед и вражеские тела падают к моим ногам!
– Все тебе, Одноглазый! – крикнул я ему. – Все тебе!
Его взгляд затуманился, а по губам скользнула одобрительная улыбка. Волки рядом с ним – мои родные братья – заворчали и оскалили острые клыки, а черный ворон слетел с могучего плеча бога и принялся кружить над моей головой, хриплым карканьем указывая на врагов. И они не успевали уворачиваться. Их лица пожирал страх, а мой меч и топор косили их как траву.
Неожиданно передо мной появился еще один мамлюк. Я узнал его: это был тот, который говорил с Джанией и тогда помахал мне рукой.
Сила Одина покидала меня. Лик одноглазого бога растаял, а его советчик ворон прощально взмахнул крыльями и превратился в черную, едва различимую точку. Усталость потянула руки вниз. Мамлюк почуял перемену и воспрял духом. На что он надеялся, этот отважный воин? Его люди жалобно хрипели в смертных судорогах и падали в воду, а он еще пытался сражаться… Разумнее сдаться на милость победителя. Такому смелому бойцу я оставлю жизнь и свободу…
– Сдавайся! – крикнул я. Араб не понял слов, однако уловил их смысл и улыбнулся. Это была улыбка смертника. Он взмахнул длинным кривым ножом. Моя правая рука отбила удар мечом, а левая со всего маху вонзила топор в шею врага. Голова мамлюка отклонилась в сторону и упала. Я подтолкнул качающееся тело оно шлепнулось в воду.
– Хаки! – позвал кто-то, но я не ответил. Нужно было найти второй дромон… Если он нападет – нам конец. Но, на наше счастье, торговец оказался трусом. Безопасный Карфаген был совсем рядом, и, подняв треугольный парус, он спешно шел туда, бросив своего отважного защитника на произвол судьбы. А может, собирался привести подмогу.
Сбоку на меня прыгнул какой-то тощий араб. Оружия у него уже не было, только плетка надсмотрщика. Я сбросил тощего на настил и прикончил его одним ударом. Битва заканчивалась. На корме еще отбивались два дюжих мамлюка, под ногами хрипели умирающие, но большинство врагов были уже мертвы. Трор еще кипел жаждой боя. Его глаза лихорадочно блестели, но движения .становились все мягче и спокойнее. На плече Скола зияла глубокая рана, а изрубленный Льот лежал на телах врагов, запрокинув к небу ставший вдруг необычайно тонким подбородок.
У меня закружилась голова. Наступало бессилие – страшная плата за подаренное Одином могущество. Я пошатнулся, но устоял. Нельзя падать! Нужно спасти хирд и покарать бунтаря Хрольва…
– Надо уходить, – сказал я Сколу. – Все кончено… Он кивнул и указал на гребцов дромона:
– А что делать с этими?
Я поглядел. Рабы корчились на палубе, прикрывали головы скованными руками и не помышляли о побеге. Лишь ближе к носу, на самых длинных веслах сидели два, не похожие от остальных раба. Они не боялись. Мне понравились их могучие мышцы и гордо вскинутые головы. Хороших бойцов видно издали, а эти были хороши… К тому же они – не арабы…
– Забери этих двоих, – кивнул я Сколу. – Они, наверное, румляне… Пригодятся-Возвращалось забытое на время ощущение тела. Что-то теплое текло по ноге и груди, а щека и бедро нестерпимо болели. Я потрогал лицо. От глаза к шее тянулась влажная борозда. С бедром было хуже – там оказалась глубокая рана и из нее толчками била кровь.
Прихрамывая, я перебрался на «Акулу». Под ноги попалось что-то мягкое. Я пригляделся. Джания лежала, свернувшись в комочек и прижав руки к груди, словно спала. Ее лицо осунулось и стало бледно-синим.
Проклятые юнцы с их самодовольным вожаком! Теперь нам ни за что не найти рудники Маавии!
Я наклонился, оторвал кусок от одежды Джании и плотно перемотал ногу чуть выше раны. Так кровь быстрее остановится, и мне останется побольше сил, а они мне нужны, чтоб расправиться с Хрольвом и уйти из этого моря, прежде чем торговец приведет новые дромо-ны. Лишь бы арабы не стали преследовать нас, как охотники подранка. Кинуть бы им подачку, чтоб потеряли время… Но что?
Я взглянул на захваченный корабль. Там Хрольв и его мальчишки копошились в поисках добычи. Я усмехнулся. Дромон, сам по себе – большая добыча. Такой корабль стоит очень дорого, но наши жизни дороже…
– Хрольв! – позвал я. Он нехотя повернулся. Его лицо пылало, а пот струился по щекам и прокладывал влажные дорожки от слипшихся волос к шее.
– Кажется, ты сказал, что я – плохой хевдинг? – спросил я. Воины притихли. Затевалось что-то не совсем им понятное, и каждый стремился оказаться поближе к своему вожаку. На «Акулу» стали перепрыгивать мои старые хирдманны. Гремя цепями, под надзором Скола мимо прошли два раба-румлянина. За ними тяжело перелез через борт Трор с Льотом на плечах.
