– Убитые? – переспросил Эрик. Парень отрицательно замотал головой:
– Мертвые!
Эрик хмыкнул, отодвинул перепуганного юнца, уверенно перешагнул через порог. Не знаю, что заставило меня последовать за ярлом – любопытство или странное ощущение, будто вместе с запахом тления сочится из распахнутой избы неведомая злая сила, тянется корявыми руками к бродящим в отдалении воям. Оттар, недолго думая, вошел следом и охнул, увидев лежащий ничком посреди горницы труп. Молода была женщина иль стара, теперь уже было не разобрать – синюшные пятна покрыли ссохшуюся, но еще сберегаемую холодом кожу, волосы, выпроставшись из-под домашнего платка, закрывали лицо. На полатях в углу лежал еще один труп – поменьше, верно, сын Старейшины. С повалуши кубарем скатился Аскольд:
– Там еще трое. Все в язвах, пятнах… Мор какой-то… Эрик брезгливо поморщился:
– Что же они, всей деревней что ли вымерли? И распорядился:
– Хлюст, возьми людей, пройди по соседним избам, глянь, что да как.
Высоченный дружинник, один из старых Эриковых воев, чуть ли не задевая головой потолок, двинулся к порогу. Я, по-прежнему вглядываясь в женщину на полу, шагнул, преграждая ему путь. Вой вскинул на меня недоуменные глаза:
– Ты чего?
Я и сам не мог еще сообразить, какое предчувствие шевелится внутри, знал только, что где-то уже видел такие пятна… Или слышал о них… Но где? Мысли бились лихорадочно. Было что-то очень важное, что надо было сделать немедленно, пока мор не перекинулся на вновь пришедших.
«Ролло, – услужливо подсказала память. – Ролло говорил тебе об этом». Нет, не Ролло. Валланд… Мор… Седые волосы, дрожащие руки, напоенный болью воспоминаний взор… Чума!!!
Одна старуха в Валланде сказывала мне о страшной, неведомой в наших краях болезни, покрывающей тело язвами и убивающей людей одного за другим так быстро, что некоторые даже не успевали понять, что с ними случилось. Та болезнь унесла всех ее родичей. Когда она рассказывала, то никак не могла унять свои руки – они, словно живя отдельно, дрожа, рисовали на ее лице большие округлые пятна, так похожие на те, что принесла с собой в словенское печище загадочная Чума.
Хлюст попробовал обойти меня, но я вновь заступил ему дорогу:
– Ты никуда не пойдешь!
И не обращая внимания на округлившиеся глаза воя, велел молчаливо ждущему Оттару:
– Проследи, чтобы никто ничего не трогал. Пусть готовят огонь. Все будем жечь!
– Как мне объяснить – почему? – невозмутимо спросил Оттар, ни капли не сомневаясь в моей правоте. Посланцы богов не ошибаются.
– Скажешь – это село принадлежит Морене. Взять что-либо у нее – значит умереть и принести смерть в свой дом. Огонь очистит здесь все.
Урманин кивнул, проскользнул мимо меня на двор, гортанно выкрикнул мое приказание.
– Как ты смеешь?! – передо мной вырос разъяренный Эрик, но всего мгновение потребовалось Аскольду, чтобы встать меж нами, прикрывая меня от возможной опасности. Вовремя… Ньяр видел, как я воспротивился его указу. Он, несомненно, счел это предательством.
– Я знаю этот мор. – Я говорил спокойно, ровно, силясь унять гнев Эрика. – Он зовется Чумой и губит людей целыми городищами. Спасти от него может лишь огонь.
– Чушь! Словенские байки!
Ох, взять бы сейчас дубину да пройтись ею по спине упрямого ярла! Может, тогда прояснилось бы у него в голове?
Я сдержался, продолжил:
– Если возьмешь отсюда хоть одну безделицу – привезешь в Новый Город саму Морену. Она просто так не отдаст свое добро.
– Вой! – рыкнул Эрик. – Уберите отсюда этого труса! Наш Князь ждет богатой дани!
Я прикинул на глаз – те дружинники, что остались во дворе, вряд ли расслышали слова ярла, да и Оттар с Эйнаром сумеют их придержать. Здесь у меня есть Аскольд, Гундрольф, Гааль и Свавильд. У Эрика немногим меньше – Хлюст, Дорода, Мечеслав. Однако сам ярл бьется за семерых. Сила на его стороне…
– Погоди, Эрик! Я отдам Князю свой драккар. Он стоит этой дани.
Бессмысленно… Злость уже бурлила в нем и лишь ждала возможности вырваться на волю. Холодный расчетливый ум ярла уже покинул его:
– Предатель!
Видят боги, я никого не хотел убивать. Эрик просто не оставил мне иного выхода. Лучше положить здесь горстку дружинников и самому полечь, чем пустить коварную и стремительную Чуму на родные берега, к своим сородичам. Прости, Ролло, не пошла впрок твоя наука выживать… Я потянул из ножен меч. Словно отражение в воде, мое движение повторил Аскольд. За ним Гааль. Старик Свавильд еще колебался в нерешительности.
– Свавильд, – приказал я, – запали факел. Когда упадет последний из нас, подожги избу.
– Выпусти меня, Олег, – неожиданно робко попросил Гундрольф и, вытянув вперед пустые руки, добавил:
– Я ничего не трогал.
Что ж, баба с возу – кобыле легче.
– Иди. – Я посторонился. Стараясь не прикасаться ко мне, Гундрольф выскользнул наружу. Как бы там шум не поднял… Хотя навряд ли – Оттар за ним приглядит…
Эрик проводил глазами Гундрольфа и вдруг до него дошло – я собирался умереть здесь, в неравном бою отстаивая свою правоту. Он свел на переносье брови, недоуменно помотал головой, глядя мне в глаза:
– Ты же умрешь?
– Верно. – Я не снимал с меча руки, ноги привычно покачивали напряженное тело. Начал понимать опасность ярл или нет, а врасплох ему меня не застать. – Но мои соплеменники в Новом Городе будут жить. Да и твой Князь тоже.
– Я не понимаю! – К ньяру возвращался рассудок. – Ты спокойно шел со мной убивать своих словен, а теперь ты готов сжечь всех и вся, чтобы такие же словене остались жить.
– Я шел не убивать, а вершить суд. Справедливый суд.
Дружинники затравленно переводили глаза с меня на Эрика и, похоже, совсем запутались в нашем споре. Эрик закусил губу, обдумывая мой ответ. Факел в руке у Свавильда уже занялся темным смоляным дымом. Наконец ярл решился:
– Уходим. Ничего не брать, – и спокойно, словно не он доказывал обратное, велел Свавильду: – Жги!
На дворе нас обступили возбужденные вой. Оказывается, они вскрыли еще несколько изб и нашли там лишь трупы. Слава богам, они догадались ничего не трогать, пока ярл не даст на то разрешения. Ролловы хирдманны вряд ли бы терпели так долго…
– Олег, – отозвал меня в сторону Оттар. – Гундрольф ушел.
– Куда ушел? – не понял я.
– Не знаю. Я не уследил.
– Да ляд с ним, с Гундрольфом, – я махнул рукой. – Пусть идет, куда хочет!
Люди Эрика уже взламывали последние избы и выкликали хозяев, в надежде услышать хоть один живой голос. Напрасно… Все было так, как говорила валландская старуха, – никого не осталось, кроме смерти.
