– Он моего сыночка вылечил. Добрый человек, – осмелев, обрадовалась Пряша. Услышав о знакомце, даже запамятовала о беде. – Передай ему от меня низкий поклон. А ты, нарочитый, прости за худое слово. С горя я…
Варяжко хотел ответить, но древлянка перебила:
– Был Антип добрым, а нынче мертвым стал. Убили его.
Сердце у нарочитого подпрыгнуло. Ну, сейчас пойдет болтать о нежитях и духах, людей тревожить, но, поймав его предупреждающий взгляд, древлянка загадочно приподняла бровь и договорила:
– Злые люди его убили. Сирота я теперь.
Варяжко перевел дух. Знахарка начинала ему нравиться. Может, баба и была слишком нахальна и ухаписта, а все-таки умом не обделена.
– Сиротой? – горестно пробормотала Пряша и вдруг встрепенулась: – А ты ко мне приходи! Дом у меня большой, родни немного. Будем вместе жить. Ты ведь сыночку моему как вторая мать! Антип твой сказывал, что без твоей заботы мальчонка никогда бы не поднялся.
– Может, и приду… – задумчиво протянула древлянка.
По ее глазам нарочитый понял – умная тетка прикидывает, как окажется удобней и выгодней. Он усмехнулся и вышел, оставив баб одних. И без его догляда они столкуются, а древлянка уж всяко не прогадает!
Увидев его, поджидавший на дворе Рамин заинтересованно встал:
– Ну, как?
– По всему видать, будет скоро у нас в Киеве своя скотья знахарка… – глядя на небо, лениво откликнулся нарочитый. Ему вдруг стало холодно и одиноко под серыми, грозящими рухнуть на землю облаками. Грудень уже миновал, и просинец кончался, а Морена все не уходила со двора, студила землю, покрывала ее ледяной корой, радовала ребятню снегом, томила Варяжкино сердце ночным плачем…
Из конюшни доносились приглушенные голоса женщин.
«Настена бы с ней поладила», – вслушиваясь в спокойный голос древлянки, подумал Варяжко и горестно взглянул на Рамина:
– Худо мне…
Старый сотник сочувственно, опустив глаза, вздохнул:
– Не мы свою жизнь вершим – боги нашу судьбу решают. Может, еще сладится все. Ты о ней поменьше вспоминай…
Они вышли на улицу. Вокруг, торопливо похрустывая ногами по намерзшему за ночь насту, сновал трудовой люд. Чуть не сбив Рамина с ног, промчался куда-то один из сторожевых. Сотник ловко прихватил его за рукав, вернул обратно:
– Ты что, нарочитого не углядел?!
– Прости. – Кметь склонил голову.
– Куда бежишь-то? – милостиво поинтересовался Варяжко.
Озорные глаза парня блеснули восторгом:
– Говорят, к Горыне друг пришел с ватагой. Охотники, с Мутной. Они такие байки сказывают, что волосы дыбом поднимаются. Болтают, будто своими глазами видели в лесу стаю волков, а средь них – самого Волчьего Пастыря! Босиком, говорят, по снегу бежал, а вокруг него – волки!
Рамин отпустил сторожевого, и тот мигом растворился в толпе.
ГЛАВА 20
Егошу разбудили встревоженные голоса у влаза. Возле его норы шел спор, но, даже не вслушиваясь, Егоша понял, что пришли за ответом.
– Не пущу! – загораживая влаз, заявила Рала. Ее темные волосы разметались по плечам, а на лице застыло такое решительное выражение, что, опасаясь ввязываться в драку с шальной бабой, посланные за Егошиным ответом оборотни толкались снаружи и силились на словах переубедить упрямую оборотниху.
– Нас Ратмир послал, – отважился сказать кто-то. Рала оскалилась:
– Ну и что?! Все равно не пущу! Он – мой!
– Да никто его от тебя забирать и не хочет! – наперебой принялись урезонивать ее посланцы. – Мы только спросим, что он надумал, и все.
Рала огрызалась и не отходила.
Егоша усмехнулся. Оборотниха была ему погодкой, но тревожилась за него, будто мать за неразумное дитя. Опекая, следила за каждым его шагом, и чуть что – вставала на защиту. Подобное отношение и смешило, и пугало Егошу. Болотник боялся не за себя – за Ралу, готовую перегрызть глотку любому его обидчику. А коли тот окажется сильнее?
Болотник встал, подошел к оборотнихе и, приподняв двумя пальцами ее подбородок, вгляделся в темные, затопленные гневом глаза:
– Не горячись, я сам разберусь.
Рала сморгнула и покорно отступила. В дыру влаза опасливо свесился молодой, безусый Ратмиров посланец. Не позволяя ему спуститься, Егоша сразу, будто выплевывая застрявшую в горле кость, сказал:
– Передай Ратмиру – жизнь мне дороже.
Посланник стрельнул быстрыми глазами по сторонам, втиснулся в землянку чуть глубже – видать, очень хотелось разглядеть поближе жилище того, кого испугался сам Нар. Хоть Егоша никому и не рассказывал о том, давнем случае, но слухи как-то просочились, и теперь все знали о затаившейся в нем могучей и опасной Морениной помощнице.
– Ты что, глухой? – подступил к нему Егоша. – Я сказал – «ступай к Ратмиру»!
Голова исчезла.
– Я боюсь, – тихо призналась за Егошиной спиной Рала. Ноги болотника подкосила внезапная слабость. Страх боли сковал тело, делая его мягким и безвольным. Ощущая во рту горьковатый привкус, болотник опустился на пол, здоровой рукой притянул к себе притихшую оборотниху:
– Я тоже…
Она ткнулась головой в его шею, заскулила. Вот уж не думал, что, теряя руку, ему придется кого-то утешать, кроме себя.
– Ничего, ничего…
А больше и не знал, что сказать, – слова смоляными каплями застывали в горле, не текли наружу.
Так они и сидели с Ралой, молча, в обнимку… Оборотниха затихла на его плече, а Егоша думал – как же так вышло, что он еще хочет жить? Ведь всего месяц назад проклинал и этот мир, и свою неудавшуюся жизнь, а теперь готов был отдать руку, лишь бы по-прежнему бродить по лесам, вдыхать дурманящий аромат хвои, прелых листьев и любоваться переменчивыми лесными красками. Нар говорил, будто смерти не бывает, и там, за краем мира, жизнь длится вечно, но почему-то хотелось остаться жить именно здесь, на этой знакомой и родной земле…
За своими невеселыми думами Егоша не заметил, как в землянку бесшумно спрыгнули два больших оборотня и, не спросив у хозяев разрешения, присели в углу, сверкая из темноты блестящими глазами. А углядев их, удивился. Он знал обоих. Они были братьями и не очень-то жаловали Егошу.
– Зачем они? – Болотник недоуменно покосился на Ралу, но та лишь мотнула головой:
– Молчи…
И он замолчал, хоть так и подмывало расспросить непрошеных гостей, зачем они пожаловали в его землянку и чего дожидались, не сводя с него горящих глаз.
Покряхтывая и подбирая полы длинной, до пят, шубы, в лаз протиснулся Нар. Неловко спрыгнул на пол и улыбнулся Рале:
– Ратмир не приходил?
– Сам видишь, – коротко отозвалась она. Удовлетворившись ее ответом, Нар отложил посох, присел неподалеку от влаза. Ждать старику пришлось недолго – Ратмир появился почти вслед за ним. Приветствуя вожака, оборотни склонились. Словно не заметив их согнутых в почтении спин, тот устремился к Егоше:
