Расправившись с делами, Варяжко пошел к Ярополку. Зная о случившемся несчастье, князь метался по горнице, никого не желал видеть, однако Варяжко принял.
– Волков больше нет, – с порога успокоил его вой. Ярополк сжал кулаки, сел:
– Ну скажи мне, скажи – откуда в Киеве волки?!
– Не знаю, – пожал плечами уставший от нежданно свалившихся забот нарочитый. – Может, забыли ворота запереть – они и вошли.
– А может, правдивы байки-то? – полушепотом спросил Ярополк. Его глаза заблестели, на щеках заалел яркий румянец.
– Какие байки?
– Ну, что этот нежить – вовсе не наш Онох, а настоящий Волчий Пастырь в его обличье, мне кара за братоубийство?
Варяжко вздохнул. Он понимал тревогу Ярополка – ведь совсем недавно и сам так думал. Только не смел все рассказать князю, признаться в старой вине…
Отгоняя горькие мысли, он сказал:
– Не думаю…
– И я не думаю. – Ярополк встал и, ломая пальцы, уставился на Варяжко. – А только я его все равно как Пастыря казню. Нельзя иначе!
Нарочитый вспомнил, как Ярополк горевал после Олеговой смерти и сотни раз, хватая его за руки, шептал, будто в бреду: «Я не мог иначе, не мог иначе…» Вот и теперь припомнил эти слова. Только болотник князю не родной брат – его смерть забудется быстрее…
Нарочитый подошел к Ярополку, понизил голос:
– Я все понимаю, князь. Никто тебя не осудит. Пытаясь что-то сказать, Ярополк округлил рот, но смолк, глядя за Варяжкину спину. Нарочитый повернулся. В проеме дверей стоял Блуд. Нарядный, чинный, словно не он этой ночью метался по дворам и взывал к запертому в порубе нежитю. Варяжко подозревал, что два маленьких мертвых человека, невесть как оказавшихся в темнице, были людьми Блуда, но не пойман – не вор, и он молчал.
– Князь! – Блуд сделал два шага к Ярополку и вдруг, рухнув на колени, ткнулся лбом в пол. – Молю, дай мне поговорить с пленником! Не верю я в случайности, хочу из него всю правду вырвать!
– Бесполезно, – поморщился Ярополк. – Он молчит.
– Он тебя, светлого князя, пугается, а мне, простому воеводе, который его когда-то на службу брал, может, и откроется!
Блуд приподнялся на руках, вскинул на князя умоляющие глаза. Варяжко следил за его движениями и не мог понять – чего добивается хитрый воевода? Может, Рыжий своей рукой хочет до суда прикончить болотника?
– Добро! – Ярополк махнул рукой. – Ступай, поговори с пленником.
Пятясь, словно рак, Блуд выскользнул за дверь. Проводив его взглядом, Ярополк задумчиво протянул:
– Вот уж не ведал, что он так предан… Варяжко улыбнулся. Он не сомневался в намерениях Блуда, но выручать болотника не спешил. После нынешней ночи бедняге будет легче умереть, так и не услышав людских проклятий. Блуд – могучий и опытный воин. Один взмах его меча – и мятежный дух Выродка обретет долгожданный покой. Такая смерть – легкая смерть…
Стряхнув грустные мысли, Варяжко взглянул Ярополку в лицо:
– Что велишь, князь…
Он снова стал просто княжьим слугой. С Выродком было покончено. И теперь Настене было не в чем его упрекнуть…
ГЛАВА 28
Вскинув лицо к небу, Егоша жадно ловил пересохшими губами мелкие капли дождя. Той, из-за которой он так стремился попасть в Киев, здесь уже не было. Егоша и сам не мог понять, что нынче испытывал к сестре, – любовь утекла, будто речная вода, но ее влажный, теплый след все еще бередил душу. Потому и хотелось увидеть Настену, убедиться, что сестра сыта, жива и здорова. Но не вышло…
Облизнув едва увлажненные дождем губы, болотник задумался. Он не знал, из-за чего ночью поднялся переполох, но чуял – здесь не обошлось без Сиромы. Только Велесов жрец мог столь настырно добиваться Егошиной смерти. Только его коварный ум сумел бы так хитро настроить добродушных киевлян против Волчьего Пастыря. Как обычно, жрец пошел по кривой дорожке и, оставшись в тени, добился своего. Не то что Блуд. Воевода умишком оказался попроще – подослал убийц и успокоился. Зато теперь на нем шапка горела – нутро прожигала…
Егоша откинулся на спину, положил голову на тело одного из убитых аварцев. Мертвец уже окоченел, и шея Егоши побаливала от неудобного, жесткого ложа. Болотник подтолкнул аварца плечом, сплюнул. Дурак Блуд! Нашел, кого послать! В этих людишках душонка дрожала на тонком травяном стебельке – и дуть не пришлось, чтобы выпустить ее на волю… Хотя откуда воеводе об этом знать? Не ведая Егошиной силы, он угодил в свои же сети.
Болотник потянулся и, заслышав над головой неясный шум, глянул вверх.
– Достаньте его, – загремел оттуда раздраженный голос воеводы.
Егоша вновь улегся, прикрыл глаза. Торопился Блуд, шел на поклон, будто телок на веревочке. Только пока еще не ведал этого…
– Да как же его вытащить? – робко возразил воеводе тихий мужской голос. – Для этого в поруб влезть надобно, а люди шепчутся, будто у него там уже двое убитыми лежат.
– Дубина ты лапотная! – огрызнулся Рыжий. – Коли пугаешься бабьих сплетен, то свет не засти! Пусти! Сам к нему полезу!
Недовольно ворча и продолжая бормотать что-то о мертвецах и коварстве Пастыря, мужик отошел. По крайней мере, его большая тень уже не маячила над Егошиной головой. Вместо нее сверху упала крепкая пеньковая веревка и свесились ноги в расшитых золотом сафьяновых сапогах. Егоша зажмурился и лишь слышал, как, силясь удержать свое тяжелое тело, тот натужно сипит. Пыхтение приближалось, и вскоре из-под ног Блуда на Егошу посыпался мелкий песок.
– Не торопись, боярин, – не открывая глаз, произнес болотник. – На тот свет не опоздаешь.
Он хотел напугать воеводу и своего добился. Засопев еще громче, тот спрыгнул и молча вжался в стену поруба. Чуя его сбивчивое дыхание, Егоша лениво приоткрыл один глаз:
– Присаживайся. В ногах правды нет.
Блуд поежился. Темнота и сырость поруба пугали его не меньше, чем спокойный голос пленника. На миг ему показалось, будто не проклятый Выродок, угодив в поруб, ждет смерти, а сам он, княжий воевода, осужден томиться в этом грязном и тесном колодце.
Испуганно озираясь, он двинулся вдоль стены. Нога зацепилась за что-то неподвижное. Щуря еще не привыкшие к темноте глаза, Блуд наклонился, коснулся препятствия дрожащими пальцами. Холод мертвого человеческого тела заставил его испуганно отдернуть руку.
– Да ты не дергайся, – раздался из темноты насмешливый голос Выродка. Блуд вгляделся. Болотник лежал на глиняном полу, вольготно откинув голову на плечо мертвеца, и скалил белые зубы.
– Чем метаться попусту – на него бы и сел, – приветливо пригласил он, – Чего гнушаешься? Иль лавка не нравится? Ничего, привыкай. Узнает князь про твои деяния – и таких не увидишь.
В последнем сопротивлении необъяснимому страху рука Блуда легла на рукоять меча. Егоша взметнулся на ноги, резко стукнул коленом по локтю воеводы. Коротко взвизгнув, тот выпустил оружие. Дрожа побелевшими пальцами, его рука безвольно повисла вдоль тела. Егоша вспомнил старого Нара, научившего болотника отыскивать маленькие бреши в человеческом теле. Словно предательские дыры в кольчуге, эти точки делали любого врага уязвимым и беспомощным. Егоша и аварцев так же прикончил – дождался, пока, склонившись над ним, один из рабов вытянет из-за пояса отравленную иглу, а потом быстрым взмахом связанных кистей заставил изготовившегося к удару аварца вонзить ядовитое острие в своего приятеля. Помраченный рассудок обиженного с ответом не медлил – и теперь оба лежали возле Егошиных ног тихие и примирившиеся. Перепуганный воевода не многим отличался от них…
