– Ты садись ешь, а ее видеть не хочу. Она весь наш род обидела. Пусть убирается, – продолжал кожемяка.
Я вырвала руку из Журкиных пальцев и выскочила из избы.
– Найдена! Прости брата. Впервые он так. – Журка догнал меня и положил руку на плечо.
Я отстранилась:
– Не надо. Все верно. Он прав…
– Прав?! – – возмутился воришка. – Никакой тут правды нет!
– Есть.
От его участия мне хотелось плакать, и, чтоб не разрыдаться, я стала рассказывать о том, как просила его родичей помочь и как обидела их неосторожными словами. Поведала и о смерти Старика, и о Горясере, и о странном сне у посадского дома.
– А знаешь, – услышав рассказ о сне, вдруг встрепенулся Журка, – давай сходим на Альту?
От неожиданности у меня даже слезы высохли. Журка оживился:
– Такие видения зря не даются. Давай сходим, поглядим на стан Бориса. Интересно же, и пути всего ничего.
– Ты что?, – удивилась я. – Ладно мне некуда податься, а у тебя тут дом, родичи…
– Ну и что – родичи? Я ж вернусь, – беспечно заявил он. – А к тому времени и брат отойдет, все обиды забудутся. Пошли?
Мне стало смешно. Вещий сон? Да уж «вещий»! Навидалась всяких ужасов, сама себя напугала, вот и приснилось Бог весть что.
– Ну ты как хочешь, а я схожу, – неожиданно решил Журка. – Гляну на Бориса, на его войско…
Он вскочил и бодро зашагал к воротам. Я вытерла остатки слез. Неужели он и вправду собрался на Альту? Из-за какого-то сна..
Маленькая фигурка скрылась за городьбой. Я встала и оглядела двор. Кругом было пусто и тихо, только петухи чистили крылья, собираясь петь хвалу новому дню и солнечному свету. Скоро двор наполнится людскими голосами: веселым гомоном ребятишек, девичьим смехом и грубыми шутками мужиков. А я опять останусь одна… Хотя почему одна? Не все ли мне равно, куда идти, а тут хоть спутник будет. Не Бог весть какой, но все же вдвоем веселее.
– Погоди, Журка! – подхватывая мешок, крикнула я и побежала к воротам. – Погоди, я с тобой!
9
Журка где-то раздобыл челнок.
– Взял у деда, – смущенно пряча взгляд, сказал он.
Я не поверила. Никакого деда у Журки не было.
– Оставь расшиву, где взял, – заявила я.
– Да ты что?! Не пешком же топать! – возмутился Журка. – А расшиву я верну. Вот сходим на Альту, поглядим на Бориса с его дружиной, и верну. Ей-богу. – И он так убедительно перекрестился, что я лишь махнула рукой и влезла в утлую лодчонку.
Целый день Журка греб быстро и уверенно, а к вечеру устал. Он то и дело закрывал глаза, укладывал весло на колени и в полудреме шевелил губами, словно кому-то что-то обещал.
– Давай-ка причалим и выспимся, – предложила я.
Журка очнулся:
– Не… Тут уже близко, – и снова уронил голову на грудь. Мне надоело его будить. Пусть спит, пока течение само гонит нас по реке.
Под тихий плеск воды я задремала. А проснулась от сильного толчка. Челн шатнулся и затрещал.
– Журка! – вскрикнула я и открыла глаза. Воришка спал, сжимая весло в тонких пальцах. Нос челнока преодолел невидимое под водой препятствие и выполз на песчаную отмель. Что ж, делать нечего, придется разбираться самой…
Подобрав подол, я спрыгнула в воду. Река ласково обняла мои ноги прохладным илом. Мелкие, похожие на лунные блики рыбешки заметались между челноком и берегом. Я взялась за нос расшивы и попробовала спихнуть ее с мели. Что-то зашуршало. Камень? Если так, то толкать нельзя, иначе острый край камня может пропороть кожу расшивы. Я прислушалась. Звуки доносились сверху, с откоса. Что-то звякнуло, коротко всхрапнула лошадь.
«Хорошо, – ежась от ночного ветерка, подумала я. – Если рядом жилье, можно попроситься на ночлег, а попадутся добрые хозяева, так еще и накормят…»
Бросив последний взгляд на спящего Журку, я полезла на кручу. Сперва договорюсь о ночлеге, а потом вернусь за ним.
Песок сыпался из-под пальцев, а маленькие колючие кустики больно царапали ладони, но мне все же удалось взобраться на песчаный откос. По его краю теснился молодой сосняк, за ним слышалось конское фырканье и топот.
– Эй! – вылезая из зарослей, крикнула я и осеклась.
Я ожидала увидеть мирных путников или задержавшихся по дороге к дому сельчан, но это были воины. Больше сотни верховых. Остроконечные шлемы, окованные железом щиты, блестящие, как рыбья чешуя, кольчуги…
– Кто там? – вглядываясь в темноту, окрикнул один из всадников и добавил: – Стой!
Приказ подстегнул меня, словно хлыст. Куда ж я выскочила?! На кого напоролась?! А если это та самая бессмертная стая оборотней?
Бессмертье карой им дано,
обличьем звери,
но душою
они все воины.
Мечам
их никогда не видеть ножен.
И никогда девичьих ласк
им не забыть…
И черной злобой
давно пропитаны клинки и души
оборотней Стаи.
Так пел о них Старик. В моих ушах звучал его предостерегающий голос. Бежать! Ноги сами понесли меня в чащу.
– Стой!!! – заорал ратник.
Как бы не так! Не успевая подныривать под ветви встречных деревьев, я неслась к берегу, туда, где оставила челнок с Журкой. Быстрее… Еще быстрее… Вот и откос.
Я прыгнула, покатилась, больно ударилась о какую-то корягу, вскочила на ноги и закричала от ужаса. Челнока не было! Осталась отмель, след на ней, но ни лодки, ни спящего Журки… Должно быть, течение подхватило челн и повлекло дальше. Я всхлипнула и побежала по воде.
– Стой! – крикнул уже знакомый голос.
Бежать от оборотней бессмысленно, нужно смириться…
Я зажмурилась и остановилась. «Господи, пошли мне силы для последней молитвы, прими мою душу, не отдай нечистой…»
– Девка, – удивленно сказал кто-то из всадников.
– Эй, ты, открой глаза, – приказал другой. Я открыла. Огромный черный воин в шлеме со спускающейся на нос золоченой полоской склонился ко мне и тронул за плечо: – Ты кто такая?
Он говорил совсем как человек. И ждал ответа. Но какого? Что сказать оборотню? Или не оборотню?
Я пригляделась и, переведя дыхание, начала:
– Отпустите меня… Пожалуйста! Я никому ничего не сделала… Отпустите…
– Где ты живешь? – спросил всадник. – Мы проводим тебя домой. Нынче в здешних местах небезопасно.
Обманывает? Или нет?
– Тут совсем близко, – соврала я. – Сама дойду…
