Польский король? Какой польский король?
Лютич откинул волосы со лба, склонился к котлу и черпнул горсть воды. Этого мига мне хватило. Пнув под ноги зазевавшемуся кузнецу пустую бадью, я прыгнула к двери. Его руки цапнули воздух за моей спиной. Спотыкаясь и не разбирая дороги, я выскочила на двор; петляя как заяц, метнулась к воротам, вылетела на улицу и припустила что было сил. Мимо пролетали изумленные лица запоздавших прохожих. Они не могли спасти меня от гнева безумного кузнеца. Только один человек мог помочь мне…
– Коснятин! – влетая на двор посадника, завопила я.
Стоявшие у ворот слуги вцепились в мою одежду:
– Ты чего?! Спятила? Чего орешь?!
Я задергалась. Они не понимали! За мной гнался страшный Шрамоносец!
– Коснятин!
На мой крик никто не отозвался. У ворот остановилось несколько зевак. По моим щекам потекли слезы. Почему Коснятин не слышит?! Горясер услышал бы…
– Коснятин!!!
Дверь терема засипела и открылась. Посадник вышел на крыльцо. Я извернулась, упала, ужом проскользнула мимо чьих-то ног и, вскочив, побежала к нему. Плевать, что я безродная! Плевать, что надо мной будет потешаться весь Новгород! Он нужен мне! Только он может мне помочь!
Посадник широко развел руки и поймал меня в объятия. Вот так… Я прижалась щекой к его груди. Что-то было неправильно, чего-то не хватало, но это было уже неважно…
– Что стряслось? Что с тобой? – спросил Коснятин.
Я сглотнула и утерла слезы. Теперь все будет хорошо…
– Лютич… Меня,.. В бане…
Удерживающие меня руки стали жесткими.
– Снасильничал? – строго спросил посадник.
Я поспешно затрясла головой:
– Нет… Он душил меня. Он спятил… Болтал что-то о Святополке, о Ярославе и польском короле…
– Каком короле?
Я не слышала его вопроса. Его доброта высасывала из меня последние силы. Хотелось закрыть глаза и перестать дышать…
– Я боюсь, – прошептала я. – Помоги мне… Сбереги…
– Не надо, не бойся. – Руки Коснятина гладили мою спину, но голос был отрешенным. – Повтори лучше, что он говорил о польском короле…
Я не помнила… Разве это было важно?
Коснятин сдавил мои плечи:
– Хорошо, иди в дом, отдохни. Там тебя никто не обидит. А с Лютичем я поговорю сам…
Он позвал дворовых девок. Те оторвали меня от его груди и потянули в дом. Моя голова кружилась то ли от счастья, то ли от усталости. Меня провели в полутемную клеть и уложили на лавку.
– Попей, деточка, попей… – В рот полилось что-то теплое и ароматное.
Глотая травяной настой, я прислушалась. На дворе застучали копыта. Коснятин поехал разбираться с Лютичем. Я закрыла глаза…
А на другой день уже весь Новгород знал, что Святополк позвал на войну с Ярославом своего тестя, польского короля. Знали и о том, что варяг Лютич привел дружину Астрид, чтобы увезти князя подальше от родных земель. Урман позвали в княжий терем.
На площади перед теремом с утра толкался новгородский люд. Прибывшую урманскую дружину во главе с их кривоногим и приземистым вожаком проводили насмешливыми выкриками. Северные воины шагали молча, словно не замечая недовольства толпы, но их лица были темными от гнева. Они привыкли быстро расправляться с обидчиками, а тут приходилось терпеть. Как-никак, их пригласил жених хозяйки…
Как только воины скрылись за княжьими воротами, толпа загудела.
– Князя нам! – требовали люди.
– Ярослава хотим!
– Пусть князь скажет, что замыслил!
Отзываясь на зов, ворота заскрипели и снова распахнулись.
– Уймитесь, люди, и ступайте по домам, – раздался громкий голос Коснятина.
Я вздохнула. Князю было совестно показаться, и он послал посадника. Значит, решил уехать…
Коснятин влез на возвышение.
– Князь думает над предложением Астрид, – сообщил он. – Когда он примет решение, то созовет вече. А пока ступайте по домам…
– По домам?! – ехидно возразил ему звонкий молодой голос. – Князь решит сам? А если он решит уехать? Что будет тогда с нами, а, Коснятин? Ярослав уйдет за море, ты подашься вместе с ним, а куда деваться нам, с нашими домами посевами и скотиной?
– Да, Коснятин, скажи, что будет с нами? Или нынче Ярослав решает только свою судьбу?
– Может, он забыл, что он новгородский князь? Может, он предал нас?
Коснятин выпрямился. Его рука легла на рукоять меча.
– Князь ничего не забыл! – гневно выкрикнул он. – И вам не стыдно кричать о нем такое?! Не он ли снял с вас тяжелые подати Киева? Не он ли помог тебе, Боригор, когда три твои ладьи затонули у острова Варни? Не он ли дал тебе, Шелот, дом и денег, когда твое хозяйство пожрал пожар? И не вам ли, честные купцы Новгорода, он позволил беспошлинно возить товары по Мутной аж до самой переправы в Смоленске?
– Да, это верно, – подтвердили незнакомые голоса. – Ярослав думал о нас…
– Он радел о вас, а вы?! – Этот крик раздался сзади.
Я обернулась. За спиной, в толпе, стоял Лютич. Живой и невредимый… Как же так?! Я думала, что Коснятин… Или посадник только сделал вид, будто хочет защитить меня, а сам поехал к кузнецу разузнавать о польском короле? Наверное, так и было…
– Вам ли, новгородцы, не думать о своем князе? – продолжал Шрамоносец. – Когда-то его отец, Владимир, тоже уходил от вас за море, и никто не называл его предателем. Вы просто ждали его возвращения…
Я поняла: «Шрамоносец желает ухода князя. Привел для этого дружину. Но зачем ему спасать Ярослава? Чтоб Святополк стал князем всей Руси и Горясеру ничего не грозило в предстоящей схватке? Может, Лютич уже приглядел для себя или для дружка-наемника место посадника в Новгороде? То-то он так расспрашивал о Горясере… Где тот, что делает…»
– Да, тогда Владимир ушел и вернулся втрое сильнее, – зашумели в толпе. – Кузнец прав…
Рядом со мной плюгавый мужичок сдернул шапку и задумчиво почесал лоб.
– Правда его, – неожиданно признал он. – А чего нам бояться? Любому князю нужны и гончары, и кожемяки… Простому люду все одно – работай да работай…
Это меня доконало. Мой Старик тоже полагал, что достаточно лишь честно делать свою работу, но Святополк погубил его. Вся Русь – согнулась под кровавой дланью Окаянного князя! Остались лишь новгородцы. А теперь и они безропотно отдавали свои судьбы князю-убийце! Или они не расслышали, что на Русь пришел поляк? Неужели они так спокойно подставят шеи иноземцу и его окаянному зятьку?
Я оттолкнула плечом здоровенного детину в красном зипуне и полезла, вперед.
