– Ты куда собралась? – загораживая дверной проем, поинтересовался Прохор. – Князь приказал…
– Передай своему князю, что я пошла в Киев. Грамотка его мне не нужна. Поймают с ней – хлопот не оберешься. И видеть его я не хочу. А теперь отойди от двери.
Прохор не двинулся с места.
– Никуда не пойдешь, покуда князь не выпустит, – угрюмо пробормотал он и оттолкнул меня в глубину амбара. Узелок свалился с моей палки и шлепнулся на пол. Не устояв на ногах, я рухнула следом.
– Гад!
– Это я-то гад?! – возмутился Прохор. – Сторожил тебя всю ночь, как дурак, ходил за тобой, слова дурного не сказал – и «гад»?! Никуда не уйдешь, пока не оповещу князя! Будешь сидеть тут!
Он вышел. Потирая ушибленную спину, я встала, доковыляла до двери и подергала ручку. Заперто… Этого и следовало ждать. Прохор побежал за подмогой… Что ж, пусть бежит. Мне теперь все равно. Пусть приводит кого угодно.
Я отошла, опустилась в сено и уронила голову на колени.
Свет хлынул в глаза. Я утерла рукавом зареванное лицо и увидела Ярослава.
– Не по роду горда, – с упреком сказал он. Явился-таки…
Мое тело затекло и не слушалось, однако пришлось встать.
– Значит, решила?
Я кивнула.
– Возьми одежду, еды… – предложил Ярослав.
А еще князь! С этаким добром в мешке меня в первой же деревне примут за воровку. Ярослав что-то протянул мне. Иконка?
– А это к чему? – поинтересовалась я.
Иконка очутилась прямо передо мной. Распятый Христос смотрел скорбно и сожалеюще.
– Побожись, что дойдешь до Предславы и поможешь ей. Перед иконой побожись, – приказал Ярослав.
Я вздохнула. Хитра мышь, да кот хитрее… От людской молвы можно убежать, от княжьего суда тоже, а вот от Божия – никуда не денешься.
– Так решила ли? – подозрительно спросил князь. Припомнились слова Лютича: «Киев лучше неволи».
Я послушно встала на колени и приложилась губами к иконке.
– Христом Богом клянусь…
Теперь пути назад не было.
25
Потеря отца и братьев сделала Предславу старше: глаза княжны приобрели отрешенно-печальное выражение, лицо осунулось, но, как ни удивительно, она стала еще красивее. Анастас пришел к ней рано утром, когда сонные девки еще только заплетали косы, а дворовая челядь нежилась в постелях. Игумен не хотел лишних видоков. Предслава сама вышла в сени к гостю.
– Рада тебе, настоятель, – чуть хрипловато произнесла она и, не дожидаясь ответного приветствия, продолжила: – Что привело тебя в столь ранний час?
Анастас почтительно склонил голову.
– Доброго здоровья тебе, – ответил он, отмечая про себя небрежно заплетенную косу княжны и расстегнутый ворот рубахи. Она спешила, значит, была заинтересована. Это добрый знак.
– Не темни, игумен, ты пришел не доброго здоровья желать, – неожиданно сказала Предслава. – Зачем же явился?
«Изменилась, – подумал Анастас. – Поумнела, повзрослела. Небось нынче не погнала бы поляка. Глядишь, и не прогонит с Божией помощью… Она за поляком, а я -; за ней, как веревочка за иглой. Вон, Святополкова жена приехала со своим духовником, чем же наша княжна хуже? А духовника Болеславовой жены Окаянный не тронет. Не осмелится».
– Верно, княжна. – Он решил ничего не скрывать. Хитрить с Предславой было опасно. Княжна с малолетства славилась быстрым умом. – Не за тем пришел. Ведаешь ли о том, что польский король Болеслав идет в Киев?
Лицо княжны стало сердитым.
– И ты осмелился спрашивать меня об этом? Ты?!
Анастас не понимал… Предслава зло дернула головой. Золотистая прядь выбилась из косы и легла на ее плечо замысловатыми кольцами. Взгляд Анастаса прилип к этой сияющей змейке.
– Что вылупился? – между тем распалилась Предслава. – Думаешь, не ведаю, кто позвал поляка?
Ах вот оно что! Херсонесец сморгнул и поглядел в глаза княжне.
«Растрепалась, раскраснелась. Не научилась еще скрывать тайное, не оперилась в княжьих распрях… А пора бы…» – промелькнуло в его голове..
– Не гневайся, княжна. – Он вытянул руки вперед ладонями, словно показывая, что они не могут причинить вред. – Открыт я перед тобой. Лгать не стану – грамоту написал, но не по своей воле. Твой брат, князь Святополк, заставил.
– И как же заставил? – Синие глаза Предславы ехидно сощурились.
– Пригрозил отнять у меня Десятинную. – Анастас опустил голову, сгорбился и услышал равнодушный голос Предславы:
– Хорош же ты Божий слуга, коли ради своего блага предал русичей.
– Кого? – не понял Анастас. – Я никого не предавал… Киевский князь сам повелел…
– «Повелел, повелел»… – Предслава устало отмахнулась. – Многих ты предал, и меня первую. Ведь знаешь, что Болеслав не простит мне давнего отказа, знаешь, что возьмет меня хоть лаской, хоть таской в свою постель?
Она подошла ближе к Анастасу и испытующе поглядела ему в лицо. Херсонесец отвел взгляд.
– Знаешь обо всем, – удовлетворенно произнесла княжна, – а позвал Болеслава. И после явился ко мне. Зачем? Раскаялся и пришел молить о прощении? Нет, вряд ли… Ни ты, ни Окаянный раскаяния и не ведаете. Все ради своей выгоды. Святополк меня сторожит, чтоб подарить Болеславу, ты…
«Хватит! Иначе она вновь распалится. Разогреет обиду словами – и….»
Анастас подался вперед и схватил Предславу за тонкое запястье:
– Замолчи, ! Я пришел помочь тебе! Болеслав возьмет тебя в постель наложницей, а я хочу, чтоб взял законной женой. Коли поверишь мне и согласишься ни в чем не перечить, уговорю поляка и повенчаю вас. Ты избежишь позора и станешь королевой, как положено дочери Владимира, а не примешь моей помощи – будешь наложницей, как безродная девка.
Предслава вырвала руку и отступила.
– Не оскорбляй меня, игумен! – прошипела она. – Дочь Владимира можно силой уложить на нежеланное ложе, но ее дружбы нельзя добиться угрозами и посулами! Ты – херсонесский служка, а я – дочь князя! И что бы ни случилось, я останусь ею. Этого отнять нельзя…
Ее трясло. Анастас мысленно застонал. Хотел подружиться, а вышло – рассорился…
– Уходи, – сдавленно сказала Предслава. – Уходи, пока мои слуги не выкинули тебя вон!
Больше в ее доме Анастасу было нечего делать.
– Прощай, княжна. Дай Бог, чтоб ты никогда не пожалела о своем решении, – сказал он и вышел за дверь.
Дворовые холопы проводили его косыми взглядами. Анастас ощущал их неприязнь, поэтому спокойно вздохнул только за воротами. Шум улицы привел его в чувство. Предслава прогнала его… Плохо… Он надеялся стать ее духовником. Однако остался еще польский король. Встретить его, переговорить, предложить княжну в жены? Хотя чего предлагать, вон она, сидит, как птица в клетке, и ждет. И деваться ей некуда. Нет, нужно придумать что-то иное…
