– Почему? – спросил Анастас.
– Это не ее, – уверенно заявил Журка.
– Чей же?
Журка нахмурился и опустил голову:
– Другой… девушки…
– Ой ли? – хмыкнул настоятель и высоко поднял оберег над головой.
Солнечные блики заплясали на серебряной грани, отразились от нее и запрыгали по лицам волнующихся горожан. Гомон стал тише, еще тише…
– Это бесовский амулет! – потрясая оберегом, крикнул Анастас. – Волей Господа, что дает мне силу, я заставлю его открыться! Глядите, люди!
Он чуть повернул оберег, подставил выгнутое стекло под прямой солнечный луч и поднес к отраженному лучу клочок своей рясы. Толпа ждала. На лбу настоятеля выступил пот.
– Я ничего не вижу! – раздался чей-то робкий возглас.
Анастас не шевельнулся. «Только бы не зашло солнце!» – беззвучно молил он.
– У-у-у! – завыла толпа.
Настоятель поднял глаза. Клочок рясы дымился! Мгновение – и первый язычок пламени лизнул материю. Второй… Вот оно, чудо!
Игумен бросил ткань на пол и затоптал огонь. Внизу растерянно переговаривались. Настоятель покосился на Журку. Глаза парня стали почти прозрачными от удивления…
– С тобой была не девка, а нечистая сила, – негромко, словно объясняя только Журке, сказал настоятель. – Она околдовала тебя, вселила в тебя беса. Это ее вещица. Поэтому ты так кинулся на оберег. Бес учуял свое.
Анастас знал, что первые ряды услышат его слова. И верно – вдаль от возвышения побежали шепотки.
– Найдена не ведьма! – возразил Журка.
Анастас грустно поглядел на него:
– Эх, парень, парень… Темные силы могут принимать любое обличье. Она была прекрасна, верно? Раньше ты встречал таких прекрасных женщин?
Журка отрицательно помотал головой.
– А если спросить у людей, вспомнят ли они ее такой же, как видел ты? – сказал Анастас.
Его снова услышали и заспорили. Игумен ожидал этого. Какой бы ни была эта девица, каждый видел ее по-своему. Одному она казалась толстоватой, другому – слишком худой…
– Вспомни, пока ты был с ней, не случалось ли чего странного, непонятного?
Влюбленный всегда увидит в своей избраннице что-то особенное. Это Анастас тоже знал.
– Она была необыкновенной… И появилась, и ушла… Никто не видел, как она ушла, словно исчезла… – Светлые глаза Журки потемнели. Тоска в них сменилась отчаянием и обидой. – Неужели она колдунья, а ее слова – ложь? Нет, неправда… Не может быть…
– Может! – выкрикнула знахарка. Анастас поперхнулся. С чего дурная старуха взялась ему помогать?
– Может! – отчетливо повторила та. – Эта девка знакома с самой смертью. Уж я-то знаю. Чуть не пригрела ее, гадюку. – Старуха торжествующе поглядела на настоятеля. – Это было осенью. Мои слуги наткнулись на нее в лесу. Ее трясла лихорадка. Слуги принесли девку в мой дом, и я хотела вылечить ее, но она билась, кричала, что хочет обратно, в лес, и звала Морену. Как дикая кошка, она царапала руки моей дочери, а потом швырнула в меня оберегом. Но я не могла выбросить ее просто так. Мне удалось влить в ее рот успокаивающий настой, а потом я приказала слугам отнести ее на прежнее место. На другой день они ходили туда поглядеть, жива ли, но никого не застали. Девка исчезла. А оберег я оставила. Польстилась на его красоту, и видите, чуть не померла.
– Мать говорит правду, – подтвердила тощая Анна. – Все так и было. Плохая это девка! Нечистая!
Анастас не верил своим ушам, а лицо Журки исказилось странной судорогой.
– Но она… Она была… – Он по-детски всхлипнул и замолчал.
– Бесовские чары опутали тебя, – сокрушенно сказал Анастас.
– Бедненький, – прозвучало в затихшей толпе женский голос. – Как же так… Бедненький…
Журка сморгнул, пошатнулся и вдруг, спрятав лицо в ладонях, зашелся надрывным плачем. Анастас метнулся к несчастному, но не успел. Тот упал и забился в судороге.
– Бес! Бес бушует! – зазвучало в толпе.
– Да что же вы смотрите?! Помогите ему! – Анастас узнал голос Фрола.
Брат Журки одним прыжком заскочил на возвышение.
– Ты посланец Господа! – закричал он Анастасу. – Ты сумел сотворить чудо и открыть истинную суть этого колдовского оберега! Помоги моему брату!
Игумен склонился над Журкой. Тот вырывался из рук брата и подвывал. «Падучая», – сообразил Анастас, размахнулся и ударил Журку по лицу. Тот дернулся и тонко заскулил. Еще раз…
– Ты что делаешь?! – подскочил посадник, но Анастас уже подхватил Журку под мышки и поднял на ноги.
– Ты должен забыть ее, – твердо сказал он парню. – Ее красоту, ее слова, ее поступки. Все это обман, наваждение. Ты должен бороться с бесом!
Журка перестал выть.
– Слышишь меня? Хочешь избавиться от боли и страдания?
– Я не смогу, – слабо пробормотал Журка, – забыть ее…
– Обратись к Господу. – Голос Анастаса был уверенным и жестким. – Он поможет тебе изгнать беса и утешит твою измученную душу.
– Простит… – прошептал Журка.
Анастас обернулся к толпе.
Молящие глаза, восторженные лица… А вон и Лаврентий. Губы трясутся, во взоре – восхищение и преданность… Теперь никакой Горясер, никакие княжьи грамоты не сумеют разубедить вышегородца. Даже под страшной пыткой Лаврентий не выдаст его. Осталось только утихомирить воришку.
– Что скажете, вышегородские люди? Простите ли неведающего?
– Да! Да! Да!
– И я не держу на него зла, – тихо признала знахарка. – Ты был прав, на меня напал не Журка, а заточенный в его теле бес. Помоги ему…
– Господь видит, что я чист помыслами, – кивнул Анастас. «Избавиться от воришки всегда успею», – решил он и взял дрожащую Журкину руку: – Пойдем, сын мой. Я помогу тебе.
Они сошли с помоста. Люди расступались, крестились и норовили прикоснуться к одежде игумена.
«Почти святой, – скромно потупившись, думал Анастас. – Как просто стать святым…»
29
В Киев мне не хотелось, поэтому путь казался длинным и трудным. По дороге я решила завернуть в Вышегород. Нарушить данное перед иконой обещание я не могла, но навестить старого друга мне ничто не мешало.
Я вошла в город на рассвете. Солнце встало из-за холма, озолотило церковные купола, а потом, спрятавшись за тучку, окрасило их в медный цвет. Я остановилась в городских воротах, полюбовалась на зрелище и вошла. Вышегород ничуть не изменился – те же люди на улицах, те же стражи у ворот, те же звонкоголосые петухи на заборах…
