– Наши не стучат, – испуганно прошептала женщина.
Журка направился к двери:
– Стучат не стучат, а открыть надо…
Он не успел коснуться двери. Она распахнулась, и в избу потек холод из сеней. В морозных клубах появилась темная фигура. Он! Я попятилась, а маленький Журка вдруг выкатил грудь колесом и отважно встал между мной и вошедшим.
– Чего тебе надо? – срывающимся голосом спросил он.
Взгляд Горясера обшарил убогую клеть, на миг задержался на Марьяне и, наконец, остановился на мне.
– Пойдем, – словно не слыша Журкиного вопроса, сказал наемник. – Тебя зовет киевский князь.
37
К Киеву мы шли молча, словно обреченные. Первым шагал Горясер, за ним я, а за мной Журка. Воришка не пожелал отпускать меня одну с «волколаком», как он откровенно назвал наемника. По дороге я успела передумать о разном: и кем приходится Журке та баба с мальчишкой, и зачем я понадобилась князю, и почему Горясер сам явился за мной в убогую крестьянскую лачугу.
– Ты, главное, не бойся, – догнал меня Журка. – В случае чего кричи. Я буду на дворе, услышу – подниму шум.
Я кивнула и покосилась на Горясера. С таким провожатым не много покричишь…
Однако Журка остался на княжеском дворе – караулить под окнами, а меня Горясер повел по темным переходам, прямо в большую горницу. Окаянного там не было.
– Жди, – коротко бросил наемник.
Я послушно села на лавку. В тишине разносился звон первой капели за окном и перекличка дворовых слуг. Чистота горницы заставляла меня стыдиться грязного платья, а тишина раздражала.
– Чего это я понадобилась твоему князю? – спросила я.
Горясер пожал плечами:
– Не знаю.
Он не стал договаривать, но я и без того поняла: «Не знаю, но, коли расскажешь о той ночи, тебе не жить». – «Не беспокойся, – мысленно ответила я наемнику, – ничего не открою… Хватит и того, что рассказала Журке».
Сбоку заскрипели половицы. Горясер насторожился, как пес, почуявший хозяина. Я вскочила. Окаянный вошел в горницу.
Так вот каков он вблизи, убийца моего Старика! Огромный, темный и мрачный, как каменная скала… Но каков бы ни был – он князь, а князю следует кланяться. Я чуть согнула спину.
«Докатилась, – подумалось вдруг. – Раньше бы не раздумывая вцепилась ему в горло, а нынче осторожничаю. Пообтесала меня жизнь…»
– Поднимись! – приказал Святополк.
Я выпрямилась.
– Ты бедна. – Взгляд Святополка остановился на грязных пятнах моего серника.
Господи, где же моя смелость? Сколько раз я представляла эту встречу! Казалось, увижусь один на один – и вцеплюсь в горло, как дикая кошка, а что вышло? Тот, кто исковеркал всю мою жизнь, стоит напротив, а я ничего не делаю! Не бью его по щекам, не плюю в лицо и даже не кричу бранных слов!
– Ты знаешь меня! – вдруг дернулся князь.
Что-то почуял? Я сглотнула.
– Кто не знает великого киевского князя?
Ответ успокоил его.
– Я позвал тебя по просьбе сестры.
Да, Предслава обещала не забыть обо мне, только я привыкла к короткой памяти князей. Забавно, что она вообще запомнила мое имя. Или Горясер подсказал?
– Предслава просила меня о милости. Наложнице, как она, не полагается иметь служанок, но Болеслав поддержал ее просьбу, и я не смог отказать родичу.
Конечно, как откажешь, когда войско родича втрое больше собственного? Правда, я слышала, будто союзники Болеслава уже отправили своих воинов по домам, но это лишь слухи…
– Сестра назвала только твое имя, – всматриваясь в мое лицо, продолжал Окаянный. – Но Горясер умеет находить людей даже по запаху. Имени ему хватило, чтобы отыскать тебя. Или ты не рада служить моей сестре?
– Девка смущена, князь, – неожиданно сказал Горясер. Выкрутился. Хитер…
Святополк хмыкнул и уставился на меня:
– Мне кажется знакомым твое лицо…
– Она была в услужении у княжны, – опять вставил Горясер.
Святополк раздраженно махнул рукой:
– Заткнись!
Я удовлетворенно хмыкнула. Князь вновь обернулся ко мне. Тяжелый, мутный взгляд пригвоздил меня к полу.
– Скажи, как давно ты служишь Предславе?
– Не более десятка дней, князь.
– Хорошо… – Он заходил по горнице, потирая ладони. Длинный плащ волочился по полу кроваво-красным следом. – Очень хорошо… У тебя есть родичи?
– Нет. Я сирота.
– Да… Ясно по имени… И ты бедна…
Он скользнул ко мне, двумя пальцами ухватил за подбородок и запрокинул мою голову:
– Ты хочешь стать богатой? «Соглашайся!» – посоветовал мне внутренний голос. Я кивнула.
– Тогда, – князь придвинулся, – ты послужишь не только моей сестре. Я хочу знать все, о чем думает или говорит Предслава. Я чую: она что-то скрывает… Каждый вечер ты будешь приходить ко мне и рассказывать, о чем говорила, что ела и о чем думала княжна. Горясер позаботится, чтоб тебя никто не смел трогать. Ты получишь платье и денег из моей казны, но жить будешь в горнице Предславы.
Он даже не спросил моего согласия. Хотя с какой стати князю спрашивать согласия у безродной девки? Мне его предложение должно казаться величайшей милостью, подарком судьбы… «Он чует неладное…» Еще бы! После той ночи поляк небось бегает за Предславой так, будто не она у него в наложницах, а он у нее в рабах… Интересно, что будет, если я откажусь? Но, пожалуй, лучше согласиться. А что? Буду жить с Предславой, знать все ее тайные помыслы. Стану ее наперсницей-шептуньей… Нагляжусь, как она с Горясером…
Боль сжала сердце.
– Ты слышишь?
– Да, князь. Это большая честь… – пробормотала я.
– Тогда ступай. Проводи ее, Горясер. Пусть о ней позаботятся.
Наемник шагнул ко мне и подтолкнул в спину. Мы вышли.
– Горясер! – донеслось из-за полузакрытой двери.
Мой провожатый быстро скользнул обратно. Я прильнула ухом к щели и расслышала недовольный голос князя:
– Эта девка мне не нравится.
– Но никого другого княжна не допустит, – возразил наемник.
– Знаю. Потому и терплю! – Похоже, Окаянный не на шутку разъярился. – Приглядывай за ней. Если что пойдет не так, пусть она исчезнет. Без следа.
– Хорошо, князь, – ответил он. Будто согласился раздавить муху на стене.
– Ступай.
Во дворе ко мне подскочил Журка:
