– Как – о чем? – искренне удивился наемник. – Грядут перемены. Люди болтают разное…
– Что болтают?
– Да кто что, князь. Свечегас
[6]
из Десятинной болтал уж совсем неразумное. Я бы ему не поверил, да нынче не то время. Вот и пошел к тебе. Подумал, коли сказанное свечегасом – правда, так тебе первому следует об этом знать. И,, опять-таки слышал, будто ты, князь Святополк, ценишь верных людей. – Наемник почесал затылок. – Да покуда шел, усомнился. Уж очень трудно простому человеку до тебя добраться…
Святополк рассмеялся. Он не ошибся – наемник оказался смел и хитер. К тому же умел говорить загадками. Он, видите ли, «усомнился». А слова о собственной простоте? Сразу ясно, что он просит не просто дружинной службы, а доверенной, такой, которая достается не всякому.
– Так о чем же болтал этот свечегас? – все еще смеясь, спросил Святополк. – А что до службы, так я помню добро. Коли твои вести стоят того, будешь за моим столом из серебра есть. И твоих дружков не обижу…
– Хорошо, князь, – обрадовался наемник. – А свечегас сболтнул, будто твой отец, старик Владимир, преставился еще вчерашней ночью. И лежит он в подвале Десятинной церкви, под присмотром игумена Анастаса.
Святополк не поверил. Вскочил, сморгнул и уставился на наемника:
– Ты… Что… болтаешь!
– Что слышал, князь…
Безумный взгляд Святополка нащупал на столе кубок с рассолом. Захотелось пить.
– Ты веришь свечегасу? – спросил он.
Наемник кивнул:
– Тело Владимира тайком привезли в Десятинную. Игумен сам отнес его в подвал. Свечегас был слегка под хмельком, спал за ракой
[7]
. От шума проснулся и все увидел. Так берешь ли меня и моих людей на службу, князь?
Святополк задумался. Брать этого пришлого или нет? Он хитер, умен, смел. Такой пригодится. Но если он солгал…
– Я не отступаю от своих слов… – Князь запнулся.
– Горясер, – помог ему наемник.
– Я не отступаю от своих слов, Горясер. Если ты сказал правду, приму и тебя, и твоих людей. Положу щедрую плату. Рикон! – крикнул князь в приоткрытую дверь.
Воевода бесшумно возник на пороге.
– Возьми людей, Рикон. Самых надежных, – приказал Святополк. – Пойдете со мной в Десятинную. – Князь повернулся к наемнику и смерил его суровым взглядом: – Ты пойдешь с нами. Если солгал, пеняй на себя.
– Как угодно, князь. – Наемник поправил меч за плечом. – Как тебе будет угодно…
5
Анастас спешил. Как ни таились они с тысяцким Улебом, по Киеву уже вовсю бродили слухи о смерти Владимира. Они могли достигнуть ушей Святополка. Если туровец прознает, кто спрятал тело отца, игумену несдобровать…
Коротко приказав монахам подготовить мертвого князя к прощальному обряду, настоятель направился к дверям храма, однако не успел даже выйти из церковных ворот.
– Князь Турова, Святополк! Слава князю Турова! – послышалось во дворе.
Угодливо скорчившись, Анастас метнулся к дверям.
– Князюшка! Горе-то какое! – не поднимая головы, заголосил он. – Отмучился отец твой Владимир! Преставился.
Красные княжьи сапоги перешагнули порог церкви. Настоятель не сводил с них взгляда. «Молча пройдет – мне конец, – думал он и мысленно умолял красный сафьян: – Ну остановитесь же! Заговори со мной, князь!»
Словно вняв его мольбам, Святополк остановился.
– Когда это случилось? – проворчал он.
– Нынче… Пока обмыли, обрядили…
– Пока спрятали в подвале, – закончил Святополк.
Анастас постарался не выказать страха. Святополк все знал, но еще говорил с ним, значит, еще верил. Или не хотел показывать неприязни. Анастас ведь тоже был не последним человеком в епархии. Митрополит Киева и епископ уехали в Византию, но за ним остались верующие киевляне. Те, которые без одобрения своего игумена шагу не ступят, а уж тем более не примут нового князя… Нет, он еще был нужен туровцу. Очень нужен…
– Прятали? – Он смело взглянул на князя. – Бог с тобой! Для обряжения снесли тело в подвал, было такое, но чтоб прятать?! И кто такое заподозрил?
Святополк оскалил белые зубы. Было непонятно, улыбается он или злится.
– Нечего виниться, игумен. Все прощаю. И нерадивость твою, и молчание. Сам я, сердцем сыновьим, почуял беду, сам пришел… Так где отец?
Анастас горестно вздохнул:
– Пойдем, сын мой…
Святополк тоже вспомнил о том, что остался без отца, и притворно отер глаза. Бояре за его спиной заохали.
«Пес со своей сворой, – ведя их через церковь, думал Анастас. – Явился удостовериться… Кто же ему сказал о смерти Владимира?»
Потайная дверь открылась легко, словно никогда не запиралась. Князь ступил на лестницу. Укрытое саваном тело Владимира замаячило внизу белым пятном.
– Кто? – резко спросил Святополк. Анастас вздрогнул. Он прекрасно понял, о чем спрашивает князь. Туровец желал знать имена преданных Владимиру и Борису людей. Тех, которые помогли скрыть тело и ждали возвращения Бориса. Назвав тысяцкого Улеба, Анастас смог бы вернуть себе, княжье доверие. Но если, узнав имена, князь убьет его?
– Монахи обмыли тело… – начал он.
Святополк помрачнел.
– Игумен не скажет, – вдруг раздался незнакомый уверенный голос. Князь обернулся. Настоятель проследил за его взглядом. Наметанный глаз игумена сразу отметил поношенную кожаную курку незнакомца, короткий топор за его поясом и рукоятку меча за плечом. Наемник… Как он очутился среди бояр Святополка? Туровец мало кому доверял…
Наемник едва приметно кивнул князю. Тот усмехнулся и принялся спускаться. «Этот! – понял Анастас. – Этот гад принес туровцу весть о смерти Владимира! А теперь копает под меня, настоятеля Десятинной… Безродный пес!»
Бояре один за другим спускались за князем в клеть. Последним мимо Анастаса прошел наемник. От его одежды пахло гарью.
– Мерзавец! – едва слышно прошипел Анастас. Воин внимательно взглянул на херсонесца, но ничего не ответил, лишь покачал головой и пошел вниз. Анастаса так и подмывало столкнуть его с узких ступеней, но, если наемник сумеет удержаться, князю не придется обдумывать, как избавиться от неугодного настоятеля…
Святополк опустился на колени возле мертвого отца. Черные пряди волос упали на его склоненное лицо.
«Проклинает или просит о прощении?» – Анастас отвернулся от князя и покосился на наемника.
Тот бесшумно скользил вдоль стены, оглядывая старинную роспись. Монахи и бояре не обращали на него внимания. «Чужак, – мелькнуло в голове Анастаса. – Нелюдь…»
