– Это пустой навет безродной служанки, – слабо прохрипел Анастас. – Слова…
– Нет, Анастас, это не просто слова.
Мысли настоятеля завертелись, будто мельничный жернов. Нужно спасаться… Если княжна расскажет обо всем Болеславу и тот опросит видоков… Горясеру есть что припомнить. Хотя бы ту неудачную попытку убийства. Он подтвердит любые слова девки. А Святополк будет только рад сжить со свету непокорного настоятеля. С той поры как Анастас вернулся, Окаянный косится на него, точно кот на мышь. Только и ждет какого-нибудь промаха… Враги… Кругом враги…
– Что же ты замолчал, Анастас? – Голосок княжны стал приторно-ласковым, – Испугался?
Херсонесец встал. Нужно бежать… Бежать как можно дальше от этой Найдены, от Горясера и Святополка, от угроз княжны…
– Подожди, Анастас. – Предслава угадала его мысли. – Ты надеешься удрать, но куда? Ты уже стар и привык к сытой жизни. Кому ты будешь нужен? Кто укроет тебя от возмездия? Людского, княжеского? Тебе некуда бежать, Анастас.
Херсонесец сдавил пальцы так, что они хрустнули. Обещавший так многое день превращался в ад. Проклятая баба права, ему некуда бежать. Он не сможет жить в нищете и позоре. Но почему она все это говорит? Хотела бы отдать его на суд, могла бы сделать это и без откровений.
– Зачем ты мучишь меня, княжна? Тебе нравится мое унижение? – прохрипел он.
Пред слава нахально ухмыльнулась:
– Нравится. Очень нравится. Таких, как ты, я бы вешала на березах вдоль дороги, чтоб люди смотрели и плевались.
Анастаса затрясло от ненависти. Дура! Что она понимает в жизни? С малолетства купается в роскоши. Она никогда не голодала в осажденном городе, никогда не боялась, никогда…
– Расскажи-ка мне о тайном подземелье, Анастас. Том, которое под Десятинной. – Княжна села. Тонкие пальчики постучали по стулу. – Садись и рассказывай.
Настоятель послушно опустился на стул.
– Это старое подземелье. Наверное, еще со времен Аскольда и Дира. Много входов и выходов. Часть завалена.
– Есть выход из города? – нетерпеливо спросила княжна.
Так вот чего она хочет! Сбежать в Новгород, к брату… Анастас приободрился.
– Есть, – негромко, но уже более уверенно заявил он и покосился на княжну. Щеки той порозовели. Ах, как ей хочется уйти из-под власти Болеслава и Святополка! Ну что ж, еще посмотрим, кто кого будет умолять… – Только без проводника не найдешь, – закончил он.
Княжна заходила по горнице. Предложит послужить? Попросит помочь? Анастас замер.
– Ладно, херсонесец. Ступай, – вдруг решительно сказала княжна.
«Как „ступай"? – мысленно удивился игумен. – А подземелье? Свобода?»
– Ступай, говорю, – раздраженно повторила Предслава. – Проводника у меня нет, значит, и говорить не о чем. Иди.
Настоятель встал. Гордая. Сама не предлагает. Что ж, придется ему.
– Я мог бы проводить тебя, княжна. Я хорошо знаю подземелье. Лучшего проводника тебе не найти.
Она зло тряхнула головой:
– Дочь Владимира не знается с предателями!
Анастас чувствовал, что она играет. Тянет из него жилы, мотает нервы. Хочет, чтоб встал на колени и умолял. Не выйдет. Ей свобода нужна не меньше, чем ему. Там, за стеками города, – река, а ниже по реке – Новгород, где сидит ее любимый братец Ярослав.
– Хорошо, княжна, – послушно сказал он и отступил к двери. – Пойду. Только помни, что я всегда рад послужить тебе.
Он затворил за собой дверь и облегченно вздохнул. Предслава не выдаст. Пока он в безопасности. Но нужно готовиться. Побег из Киева – вопрос времени. Назревает что-то страшное. Болеслав обжился, успокоился и отправил домой чуть ли не половину своего войска, с ним заболевшего казначея. А приглядывать за казной доверил бывшему настоятелю Десятинной. Святополков пес – Горясер поехал по ближним городам проверять, сколько еще поляков осталось на русской земле. Окаянный готовит ловушку. Болеслава ждет участь Бориса и Глеба. А за Болеславом последуют его слуги. И он, Анастас, среди первых… Нет, надо бежать. Но пока нельзя. Едва он исчезнет, Предслава поднимет шум, расскажет о его прегрешениях, вытащит на свет видоков. Многим захочется поквитаться с предателем… Его станут искать. У Горясера нюх собачий – под землей достанет.
Анастас шагал к своему дому и размышлял. Когда бежать – ясно. Как только Предслава решится, так в путь. Но куда? Новгород для него закрыт: Княжна все расскажет братцу, лишь забудет упомянуть, кто вывел ее из Киева… К печенегам? А кому он там нужен без денег? Хотя почему без денег? Он же казначей! В его руках вся казна польского короля! Прихватить ее, и дело с концом. Польского золота ему хватит на всю жизнь.
Анастас улыбнулся. Все-таки день выдался не таким уж плохим. Лишь бы княжна не затянула с побегом…
41
Херсонесец вышел из горницы Предславы и прошагал мимо, даже не заметив меня. Он хмурился, однако на смуглом лице не было страха или беспокойства. Значит, уговорились.
Я вздохнула, слезла с лавки и вошла в горницу. Предслава стояла у окна и что-то напевала.
– Когда? – осипшим от волнения голосом спросила я.
Княжна вздрогнула, оглянулась и успокоилась:
– А-а-а, это ты. После обеда пойдешь к Анастасу, скажешь, что выходим по Вечернице.
– А разве он не знает? – удивилась я.
Предслава улыбнулась:
– Ему опасно доверять. Он согласился, а большего пока не нужно.
Я кивнула. Княжна верно рассудила. Херсонесец хитер и коварен. Кто знает, что взбредет ему в голову?
Я ходила по горнице, укладывала вещи для дальнего пути и думала. Все. Кончается моя оседлая жизнь. Не будет больше мягкой постели и сытной еды, не будет Святополка с его кознями и Горясера… Все останется позади, даже Журка… Взять бы его с собой! Хотя чего ради? Воришке и тут неплохо живется. Зачем ему мотаться со мной по городам, ночевать где придется, есть что подадут, а того хуже – мучиться от неразделенной любви? Я познала, каково это. Сердце ноет, рвется на части, а ничего не поделаешь, ничего не изменишь… Все-таки хорошо, что Горясер останется в прошлом.
– Ступай, Найдена, – раздался голос княжны. Я встряхнулась. Пора…
– Ни пуха… – шепнула мне в спину Предслава.
В доме, где разместились поляки, Анастаса не оказалось. Толстая Лапаня – повариха Болеслава – встретила меня во дворе и доверительно поведала:
– Коли ты к нашему казначею, то ступай в Святополков терем. Он там.
Идти в терем Окаянного мне не хотелось.
– А можно тут подождать? – спросила я. Лапаня пожала круглыми, похожими на подушки плечами:
