Наемник? Может, среди рабов очутился кто-нибудь из людей Горясера?
– Позволь мне взглянуть, – неожиданно сказала я.
Коснятин поморщился:
– Но, моя радость…
– Я не испугаюсь. – Улыбка у меня вышла немного натянутой, но морщины на лбу посадника разгладились. «Уступит», – поняла я и продолжила: – Это ведь подарок к нашей свадьбе? Позволь мне поглядеть на наших рабов…
– Коли так просишь…
Посадник сжал мой локоть, и мы двинулись к пристани. Там свистела плеть и шумели люди.
– Хватит. – Коснятин остановился. – Ближе не пойдем.
Я вытянула шею и…
На мостках лицом вниз лежал человек. Его руки были скованы, а рубаха на спине потемнела от крови. Над ним с хлыстом в руке стоял мокрый и злой Ануф. Толстые щеки Ануфа нервно подрагивали, а кнут взлетал вверх и, сверкнув железным наконечником, падал на спину несчастного. Раз, раз, раз! Мне захотелось отвернуться.
– Забьет ведь, – негромко сказал подошедший к нам сотник Итиль.
Коснятин кивнул:
– Сходи проверь.
Итиль двинулся к.пристани.
– Ануф! Погоди! – еще издали закричал он.
Надзиратель не расслышал. Или притворился, будто не расслышал. Итиль подскочил к нему и перехватил занесенную для удара руку:
– Погоди, сказал!
– Пошел ты!..
– Так-то о хозяйском добре заботишься? – выкручивая ему запястье, угрюмо сказал Итиль. Хлыст выпал из руки толстяка. – Раб не твой, не тебе его и забивать. Не отдал ли пес Богу душу?
Итиль отпустил Ануфа, склонился к пленнику и перевернул его на спину. Влажные темные волосы соскользнули с лица раба.
Он!!!
Чтоб не упасть, я вцепилась в локоть посадника. Итиль коснулся шеи пленника и возгласил:
– Жив!
«Жив! Жив! Жив! – застучало мое сердце. – Ведьма солгала! Он жив!»
– Отнесите его в прирубок, – послышался голос Коснятина. – Подальше от остальных. Цепи не снимать!
Цепи? Я заморгала. Горясер в цепях? Это немыслимо!
– Экий нелюдь, – прошептал Коснятин мне на ухо. – Продам его при .удобном случае, а там пусть хоть сгниет в чужой стороне….
Продаст? Сгниет? Я шатнулась и отпустила спасительный локоть посадника.
– Найдена! Что с тобой?! – закричал кто-то.
Больше я ничего не слышала. Перед глазами закружился водоворот. В нем мелькало лицо Горясера, опускающийся на его спину кнут и ржавые железные браслеты на его руках.
56
– Чего же ты, девонька, посадника не послушала? Чай, он тебе почти муж….
Я открыла глаза. Роскошные ковры на стенах, полавочники с удивительной вышивкой, незнакомая баба с ковшом и полотенцем в руках…
– Говорил же он тебе: «Не гляди на рабов». Такое зрелище не для невесты, – окуная в воду полотенце, продолжала баба. Ее ловкие узловатые пальцы скрутили ткань жгутом и уложили на мой лоб. – А то вишь, как тебя закружило…
Мигом вспомнилась пристань. Горясер! Однажды я уже обрекла его на смерть и после умерла сама… Я не повторю ошибки.
– Ты лежи, – сказала баба. – Лежи, набирайся сил…
Лежать буду в могиле, а нынче не до того. Я скинула с ног теплое одело и села.
– Ты что, не слышишь? – засуетилась баба. – А то доложу Коснятину, он…
Дура! Плевать мне на Коснятина!
– Это тебя жар ломает. Попей водички…
Я выбила плошку из рук служанки:
– А пошла ты!
Она тихонько ахнула и попятилась. Я подперла подбородок руками.
Нужно уходить из этого дома. Уходить и уводить Горясера. «Он ранен и слаб», – подсказал рассудок. «Ерунда! – возразило сердце. – Если понадобится, я вынесу его на руках! Выволоку!» – «Не пори горячку». Я вздохнула. Спешить и впрямь не стоит. Служба у Святополка научила меня терпению и хитрости.
– Тебя как звать? – обернулась я к испуганной бабе.
– Клавдия.
Чудное имя.
– Тот человек с пристани… Раб… Он умер?
Клавдия улыбнулась:
– Нет, что ты! Живой. А ты думала, помер?
– Да… – Мой голос был тихим-тихим. Даже дрожал. – Я так испугалась. Это было ужасно!
Я спрятала лицо в ладони и сквозь пальцы покосилась на Клавдию. Та участливо покачала головой:
– Бедняжка. Не мудрено, что… – Она осеклась. Видно, хотела добавить: «Ругаешься, как мужик», но вовремя одумалась.
– Я устала, – пожаловалась я. – Хочу спать.
– Спи, – обрадовалась Клавдия. – Вечер уже. Завтра трудный день. .
– Почему?
Служанка прикусила губу:
– Коснятин не велел тебя тревожить.
– Куда уж больше тревожиться, – вздохнула я. – Теперь за думами и не засну.
Она растерялась. Покрутила головой, помялась и наконец шепнула:
– Завтра будем тебя готовить к венчанию.
Значит, завтра…
Я легла на лавку и закрыла глаза. Нужно найти Горясера и выбираться отсюда. Но где он? Коснятин приказал посадить его отдельно от других, в прирубок. Я не помнила на дворе посадника никакого прирубка.
Клавдия зашуршала чем-то в углу, потом тяжело заскрипела лавка.
Легла? Хорошо, пусть заснет. Легче будет сбежать. Но где искать Горясера? Я еще раз попыталась вспомнить двор посадника. Постройки для слуг, конюшня, хлев, маленькая, прилепившаяся к дому клеть… Она! Горясер там! Но как быть с кандалами? Вряд ли у меня хватит сил с ними справиться. И с цепью, крепящей пленника к стене или вбитому в землю колу. Тут не обойдешься без особых кузнечных инструментов… Кузнец… Лютич!
Клавдия ровно засопела во сне. Пора.
Я встала, бесшумно скользнула к двери и накинула зипун. На дворе темно, выберусь…
Ворота были открыты. Из окна горницы пробивался слабый свет. Коснятин готовился к свадьбе.
Я вышла на улицу и припустила бегом. По скрипучим мостовым, во двор Лютича, на дубовое крыльцо..
– Ты куда? – Слуга Шрамоносца заступил мне путь.
– Зови хозяина. Скажи, что пришли от Горясера.
– Вот еще, – пробормотал он.
– Зови!
Парень лениво переступил с ноги на ногу. Мне некогда было уговаривать. Я просто размахнулась и врезала кулаком нерасторопному дурню под ребра:
